Глава первая. Товар

Предмет исследования

Предмет исследования этой главы точно указан Марксом в самом ее начале: «Богатство обществ, в которых господствует капиталистический способ производства, выступает как «огромное скопление товаров», а отдельный товар — как элементарная форма этого богатства». Наше исследование начинается поэтому анализом товара».

Товар изучается здесь не изолированно, вне всякой связи с капиталистическим производством, а именно как исходная форма этого способа производства, «...Товарная форма продукта труда, — писал Маркс в предисловии к 1-му изданию I тома «Капитала», — или форма стоимости товара, есть форма экономической клеточки буржуазного общества».

Именно как «клеточка буржуазного общества» и исследуется здесь товар, как элементарная, исходная форма его.

Итак, предметом исследования I главы I тома «Капитала» является капиталистический способ производства в его элементарной, исходной форме — в форме товарного отношения.

В конкретной действительности каждый товар выражается в определенном количестве денег, имеет цену. Однако, двигаясь сначала аналитическим путем, Маркс абстрагирует товары от их денежного выражения, от их цен. Товары являются в непосредственном отношении друг к другу, выступают как меновые стоимости. За меновой стоимостью Маркс открывает ее скрытую основу — стоимость, которую затем аналитическим путем изучает отдельно.

Затем Маркс уже генетически восходит от стоимости к меновой стоимости и далее от простой формы стоимости к наиболее развитой ее форме — к деньгам. Анализ и синтез считаются законченными лишь тогда, когда все стороны рассмотрены и изучаемое явление (в данном случае — товар) воспроизводится во всем его многообразии.

Почему Маркс считает богатством только «скопление товаров»? А разве дома, мебель, одежда и прочие потребительные стоимости, не предназначенные для продажи, не являются богатством? Дело в том, что изучается не богатство вообще, а богатство в его буржуазной, то есть товарной форме, богатство именно как «скопление товаров».

Правда, благосостояние отдельных индивидуумов и целых классов в буржуазном обществе (т. е. уже в развитом товарном хозяйстве) зависит от буржуазного способа распределения. Но, поскольку предметы потребления уже вошли в действительное потребление отдельных индивидуумов, в них (этих предметах) процесс распределения уже погас и как таковые они уже никаких общественных отношений не выражают.

Порядок исследования

Глава разделена на четыре параграфа, особо озаглавленных, которыми, собственно, и намечается порядок исследования товара, т. е. последовательность развития нашей темы. Первая часть названа «Два фактора товара: потребительная стоимость и стоимость». Рассмотрение «двух факторов товара» приводит к анализу двух сторон труда, находящих свое выражение в указанных двух факторах товара.

Вторая часть озаглавлена «Двойственный характер заключающегося в товарах труда». Затем Маркс вновь возвращается к меновой стоимости и объясняет это так: «В самом деле мы исходим из меновой стоимости, или менового отношения товаров, чтобы напасть на след скрывающейся в них стоимости. Мы должны возвратиться теперь к этой форме проявления стоимости».

Значит, задача первой части была «напасть на след стоимости», а задача третьей — показать, как проявляется уже «открытая» стоимость. В четвертой части, названной «Товарный фетишизм и его тайна», анализ товара завершается. В теории товарного фетишизма дана исчерпывающая характеристика того производственного отношения, которое находит свое вещное выражение в стоимости.

I. Два фактора товара: потребительная стоимость и стоимость

Видимость явления

Маркс упрекает вульгарную политическую экономию в том, что она «только доктринерски истолковывает, систематизирует и оправдывает представления агентов буржуазного производства, захваченных отношениями этого производства».

Задача науки состоит, указывает Маркс, в раскрытии скрывающейся за видимостью явлений их сущности. И Маркс за видимостью товара раскрывает его сущность.

Товар выступает — такова его видимость, — с одной стороны, как потребительная стоимость, с другой — как меновая стоимость. Потребительная стоимость означает свойство вещи и полностью ею обусловливается. «Полезность вещи» (ее свойство удовлетворять человеческую потребность того или иного рода) «делает ее потребительной стоимостью». Меновая же стоимость представляется как количественное отношение двух вещей, притом отношение на первый взгляд совершенно случайное, постоянно меняющееся «в зависимости от времени и места».

«Потребительные стоимости образуют вещественное содержание богатства, какова бы ни была его общественная форма». Меновая стоимость возможна лишь в товарном хозяйстве, в хозяйстве, где производят не для собственного потребления, а для обмена. Как потребительные стоимости товары разнородны. Потребительная стоимость одного товара не похожа на потребительную стоимость другого товара. Как меновые стоимости товары однородны. Маркс цитирует Барбона, который пишет: «Один сорт товаров так же хорош, как и другой, если равны их меновые стоимости. Между вещами, имеющими равные меновые стоимости, не существует никакой разницы, или различия».

А в «К критике политической экономии» Маркс эту мысль выражает еще рельефнее: «Как меновая стоимость, одна потребительная стоимость стоит ровно столько, сколько и другая, если только они взяты в правильной пропорции. Меновая стоимость дворца может быть выражена в определенном количестве коробок сапожной ваксы. Наоборот, лондонские фабриканты сапожной ваксы выразили стоимость множества коробок своей ваксы в дворцах». Так Маркс вскрывает противоречия между потребительной стоимостью и меновой стоимостью.

От видимости к сущности

Видимость товара противоречива, один фактор исключает другой. Но потребительная стоимость ничего, во-первых, загадочного собою не представляет, во-вторых, взятая сама по себе как таковая с точки зрения ее полезных физико-химических свойств она не может быть предметом политической экономии. «Потребительные стоимости товаров составляют предмет особой дисциплины — товароведения». Зато загадку представляет меновая стоимость — причем в двух отношениях. Во-первых, что означает равенство, приравнивание совершенно несравнимых между собой по своим природным свойствам вещей, что за этим равенством скрывается? Во-вторых, почему именно определенное количество одного товара обменивается на определенное количество другого товара?

Из этих двух «загадок» буржуазных экономистов занимала и занимает вторая, первая остается даже незамеченной. Маркс по этому поводу пишет: «Обыкновенно же поступают как раз наоборот и видят в стоимостном отношении только пропорцию, в которой приравниваются друг другу определенные количества двух различных сортов товара. При этом забывают, что различные вещи становятся количественно сравнимыми лишь после того, как они сведены к одному и тому же единству».

И Маркс начинает именно с того, что другие «забывают»: он прежде всего ищет сущность загадочного равенства, а затем уже выясняет и количественную сторону этого равенства.

Подытоживая все сказанное Марксом, мы получаем следующие положения.

Абстрактный труд и стоимость

1. Меновая стоимость как количественное отношение означает равенство и, следовательно, однородность (сравниваться могут только однородные величины).

2. Товары как вещи не равны, и обнаруженное в меновом отношении равенство относится к ним лишь как к продуктам труда. Если раньше констатировалось, что в качестве меновой стоимости один товар похож на другой, то теперь этот факт приобретает такой смысл: как меновые стоимости товары являются лишь продуктами труда. «Теперь это уже не стол, или дом, или пряжа, или какая-либо другая полезная вещь. Все чувственно воспринимаемые свойства погасли в нём». Он продукт труда — и только.

3. Но равенство товаров как продуктов труда означает и равенство самого труда, т. е. сведение всех видов труда «к одинаковому человеческому труду, к абстрактному человеческому труду», к человеческому труду вообще.

4. Отсюда вывод: «Все эти вещи представляют собой теперь лишь выражения того, что в их производстве затрачена человеческая рабочая сила, накоплен человеческий труд».

5. И, наконец, последнее звено по всей этой цепи: «Как кристаллы этой общей им всем общественной субстанции, они — стоимости, товарные стоимости».

Так Маркс напал на «след» стоимости, скрывающейся за меновой стоимостью, т. е. перешел от видимости явлений к их сущности, н идет от меновой стоимости товаров к труду и от труда к стоимости. Однородность товаров, проявляемая ими в обмене, выражает лишь их однородность как продуктов труда и, следовательно, однородность самого труда. И, наоборот, товары теперь уже представляются как продукты одинакового человеческого труда, как кристаллы общей им всем общественной субстанции и как таковые являются стоимостями.

Абстрактный труд характеризуется — нам следует пока это запомнить — и как «затрата человеческой рабочей силы безотносительно к форме этой затраты», и «как общественная субстанция», т. е. абстрактный труд означает, с одной стороны, физиологическую однородность разных видов труда. С другой стороны, абстрактный труд выражает одинаковость и единство труда всех товаропроизводителей: труд каждого из них хотя и является частным и индивидуальным, но в стоимости он выражается как частица всего общественного (в обществе товаропроизводителей) труда в целом.

Величина стоимости и общественно необходимый труд

«Итак, — говорит Маркс, — потребительная стоимость, или благо, имеет стоимость лишь потому, что в ней овеществлен, или материализован, абстрактно человеческий труд. Как же измерять величину ее стоимости?»

Ответ на этот вопрос подсказан всем предыдущим анализом: если стоимость есть вещное выражение абстрактного труда, то она измеряется количеством этого труда, или — по выражению Маркса — «количеством содержащегося в ней труда, этой созидающей стоимости субстанции».

Отсюда также понятно, что количество груда, определяющее величину стоимости, может быть взято лишь как общественно необходимое. Ведь оно — количество труда — относится к абстрактному труду, выражающему труд отдельных товаропроизводителей, как часть всего общественного труда. Индивидуальный труд может включиться в совокупный общественный труд, стать его частицей лишь как общественно необходимый труд.

Категория общественно необходимый труд есть производная от категории абстрактного труда: первая содержится во второй, являясь дальнейшим определением (развертыванием) ее. Абстрактный труд без дальнейших определений характеризует труд лишь как всеобщий одинаковый человеческий труд, взятый в его исторической обусловленности, т. е. как буржуазный труд. Общественно необходимый труд уже характеризует последний со стороны его величины.

Определение понятия общественно необходимого труда Маркс в разбираемом нами параграфе дает наиболее общее. «Общественно необходимое рабочее время есть то рабочее время, которое требуется для изготовления какой-либо потребительной стоимости при наличных общественно нормальных условиях производства и при среднем в данном обществе уровне умелости и интенсивности труда».

Стоимость и производительность труда

Величина стоимости рассматривается и в динамике; ставится вопрос: от чего зависят ее изменения, уменьшения или увеличения. Это вопрос о зависимости стоимости от производительности труда. Но даже из предыдущего следует вывод: «Величина стоимости товара изменяется, таким образом, прямо пропорционально количеству и обратно пропорционально производительной силе труда, находящего себе осуществление в этом товаре».

Поскольку величина стоимости единицы товара выражает собой количество овеществленного (общественно необходимого) труда, т. е. рост последнего вызывает соответствующее увеличение стоимости, а уменьшение количества овеществленного труда влечет за собой такое же уменьшение величины стоимости. Но количество овеществленного в товаре труда в свою очередь определяется уровнем производительной силы труда: чем выше этот уровень, тем меньше труда овеществляется в единице товара, а чем ниже указанный уровень, тем больше овеществленного труда. Следовательно, величина стоимости обратно пропорциональна производительной силе труда. Именно потому, что величина стоимости прямо пропорциональна количеству овеществленного в товаре труда, она обратно пропорциональна производительной силе.

Производительная сила труда определяется «многосложными обстоятельствами», а именно:

1. «средней степенью искусства рабочето»,
2. «уровнем развития науки и степенью ее технологического применения»,
3. «общественной комбинацией производственного процесса»,
4. «размерами и эффективностью средств производства»,
5. «природными условиями».

Перечисленные факторы, составляют производительные силы общества, и все они, за исключением последнего (природных условий), величины переменные: они бывают разными в различные эпохи и даже в одну и ту же эпоху в разных странах находятся на разных уровнях развития. Но для нас, забегая немного вперед, важно установить следующую причинную связь: изменение производительных сил общества вызывает изменение производительности труда, а изменение производительности труда — изменение (в противоположном направлении) величины стоимости единицы товара.

Заключение

Заканчивая разбираемую нами первую часть I главы, Маркс еще раз сопоставляет потребительную стоимость со стоимостью и подчеркивает, при каких условиях вещь, имея потребительную стоимость, все же не имеет стоимости. Здесь важно обратить внимание на замечание Энгельса, которое приводится в примечании. Это замечание в дополнение к тексту Маркса особенно отчетливо подчеркивает социальный и исторический характер стоимости. Ей нет места не только в хозяйстве Робинзона, но и в хозяйстве феодальном: продукты, идущие из хозяйства крепостного крестьянина помещику, не являются товарами и не имеют стоимости. Стоимость — имманентная категория товарного производства.

Таким образом, стоимость с самого начала, еще в первой части I главы, характеризуется Марксом как категория социальная и историческая. К этому Маркс возвращается еще не один раз.

Исходным пунктом нашего анализа был товар как единство двух противоположностей: потребительной и меновой стоимости. Вначале эта противоположность представлялась как противоположность между качеством и количеством: с одной стороны, товары разнородны, отличаются друг от друга своим качеством (своей потребительной стоимостью), а с другой стороны, товары в меновом отношении количественно однородны, абсолютно похожи друг на друга. Отсюда проблема: как объяснить меновую стоимость? Что является основой ее? Исследование этого вопроса привело к выводу, основой менового отношения товаров является труд, но, во-первых, труд не конкретный, а абстрактный, во-вторых, труд в его вещной форме, т. е, овеществленный труд. Этим была открыта скрывающаяся за меновой стоимостью стоимость.

Противоречие между потребительной стоимостью и меновой стоимостью товара превратилось, таким образом, в противоречие между потребительной стоимостью и стоимостью, т. е. между естественным свойством товара и его исторически обусловленным общественным качеством. Товары, с одной стороны, выступают как потребительные стоимости, т. е. как «вещественное содержание богатства, какова бы ни была его общественная форма», а с другой стороны, товары «как кристаллы общей им всем общественной субстанции являются стоимостью», т. е. являются формой богатства именно буржуазного общества. Двойственная природа товара отражает двоякий характер труда товаропроизводителя — труда, производящего потребительную стоимость (конкретный труд), и труда, производящего стоимость (абстрактный труд). Затем мы перешли к количественному определению стоимости, к определению ее величины; соответственно этому получила дальнейшую характеристику и субстанция стоимости, абстрактный труд, выражающийся в величине стоимости, как общественно необходимый труд. И, наконец, был выведен закон стоимости как закон движения и регулятор товарного хозяйства. Таков общий итог исследований настоящего параграфа.

II. Двойственный характер заключающегося в товарах труда

Значение анализа двойственной природы труда

Хотя с абстрактным трудом и отчасти с конкретным трудом мы уже успели познакомиться в первом параграфе, все же Маркс считает нужным к ним вернуться и подвергнуть их специальному исследованию. Он мотивирует это следующим образом: «Так как этот пункт (двойственная природа содержащегося в товаре труда. — Д. Р.) является отправным пунктом, от которого зависит понимание политической экономии, то его следует осветить здесь более обстоятельно». Значение этого вопроса для политической экономии Маркс подчеркивает и в своих письмах к Энгельсу.

В письме от 24 августа 1867 г. читаем: «...Самое лучшее в моей книге: 1) подчеркнутый уже в первой главе двойственный характер труда, смотря по тому, выражается ли он в потребительной или в меновой стоимости (на этом основывается все понимание фактов)».

В другом письме от 8 января 1868 г. Маркс пишет: «...от внимания всех экономистов без исключения ускользнула та простая вещь, что если товар представляет собой нечто двойственное, а именно: потребительную стоимость и меновую стоимость, то и воплощенный в товаре труд должен иметь двойственный характер, между тем как простой анализ, исходящий из труда sans phrase (без оговорок), как у Смита, Рикардо и т. д., всякий раз наталкивается на необъяснимые явления. В этом, действительно, и заключается вся тайна критического понимания вопроса».

Маркс действительно освещает здесь тот вопрос, который он впервые критически рассмотрел в «К критике политической экономии» и вновь воспроизвел в первом параграфе «Капитала» в связи c анализом двух факторов товара.

Конкретный труд

Конкретный труд характеризуется Марксом следующими признаками: во-первых, это полезный труд, который производит потребительную стоимость; во-вторых, он производит качественно определенную потребительную стоимость и противопоставляется другим видам труда, производящим другие потребительные стоимости. Последнее обстоятельство служит основанием для общественного разделения труда, на котором и покоятся товарообращение и вся система товарного хозяйства. В-третьих, конкретный труд не связан ни с какой исторически обусловленной организацией труда, «труд как созидатель потребительных стоимостей, как полезный труд, есть не зависимое от всяких общественных форм условие существования людей, вечная естественная необходимость...». И, наконец, в-четвертых, конкретный труд может осуществляться лишь в соединении с силами природы и опираясь на них, а потому «труд не единственный источник производимых им потребительных стоимостей, вещественного богатства. Труд есть отец богатства, как говорит Уильям Петти, земля — его мать».

Абстрактный труд

Абстрактный труд уже был охарактеризован Марксом в плане противопоставления его труду конкретному. Дальше оттеняется уже развитая выше специфичность труда, «созидающего» стоимость, но здесь необходимо еще обратить внимание на приводимые Марксом примеры, свидетельствующие о фактическом сведении разных видов труда к их общей основе, к человеческому труду вообще. Особенно следует обратить внимание на его указание, что абстрагирование от конкретных форм труда не есть просто мыслительный процесс, совершающийся в уме кабинетного ученого, а совершается объективно самим процессом производства товаров.

Это положение подчеркнуто Марксом еще в «К критике политической экономии»: «Прежде всего, лишенная различий простота труда есть равенство труда различных индивидуумов, взаимное отношение их труда как равного, и именно вследствие фактического сведения всех видов труда к однородному труду».

Несколько выше Маркс говорит еще более категорично: «Это сведение (сведение различных видов труда к однородному. — Д. Р.) представляется абстракцией, однако, это такая абстракция, которая в общественном процессе производства происходит ежедневно».

Простой и квалифицированный труд

Характеристика труда как труда вообще вплотную подводит нас к вопросу о простом и квалифицированном труде. Вопрос о простом труде — один из моментов качественной характеристики абстрактного труда. Действительно, если все виды труда сводятся к одинаковому однородному человеческому труду, то сразу возникают вопросы:

1. что следует понимать под квалифицированным трудом и трудом простым? С точки зрения конкретных видов труда ответ на этот вопрос весьма прост, но чем отличаются друг от друга эти два вида труда с точки зрения производства стоимости?

2. Как и где происходит сведение их одного к другому и к труду вообще?

Маркс отвечает: «Сравнительно сложный труд означает только возведенный в степень или, скорее, помноженный простой труд, так что меньшее количество сложного труда равняется большему количеству простого». Это есть ответ на первый вопрос. «Опыт показывает, что такое сведение сложного труда к простому совершается постоянно. Товар может быть продуктом самого сложного труда, но его стоимость делает его равным продукту простого труда, и, следовательно, сама представляет лишь определенное количество простого труда». Это ответ на второй вопрос.

Сведение квалифицированного труда к простому — столь же объективный процесс, как и сведение всех видов труда к их общей основе, к человеческому труду вообще. Этот процесс обусловлен товарным производством.

Количество абстрактного труда

И этот вопрос был уже в известной степени затронут в связи с определением величины стоимости, но он ставится еще раз для более полной характеристики абстрактного труда как противоположного конкретному. И это подчеркнуто Марксом: «если по отношению к потребительной стоимости товара имеет значение лишь качество содержащегося в нем труда, то по отношению к величине стоимости имеет значение лишь количество труда... В первом случае дело идет о том, как совершается труд и что он производит, во втором случае — о том, сколько труда затрачивается и сколько времени он продолжается».

С точки зрения количества Маркс часто слово «труд» заменяет словами: «рабочее время», особенно в работе «К критике политической экономии»: «Как меновые стоимости, все товары суть лишь определенные количества застывшего рабочего времени». Правда, в «Капитале» Маркс говорит о «сгустке лишенного различий человеческого труда», а не времени. Но это потому, что в данном месте «Капитала» труд еще рассматривается не с точки зрения продолжительности, а лишь с точки зрения сведения его к «затрате рабочей силы безотносительно к форме этой затраты».

Еще одна важная мысль, которой нет в первом параграфе, — что производительность труда относится только к конкретному труду, а не к труду абстрактному. «Следовательно, один и тот же труд в равные промежутки времени создает всегда равные по величине стоимости, как бы ни изменялась его производительная сила».

Резюме

Изложение вопроса «двойственного характера труда» заканчивается Марксом следующей формулировкой различия между абстрактным трудом, образующим стоимость, и конкретным трудом, создающим потребительные стоимости.

«Всякий труд есть, с одной стороны, расходование человеческой рабочей силы в физиологическом смысле, — и в этом своем качестве одинакового, или абстрактно человеческого, труд образует стоимость товаров. Всякий труд есть, с другой стороны, расходование человеческой рабочей силы в особой целесообразной форме, и в этом своем качестве конкретного полезного труда он создает потребительные стоимости».

Физиологический момент в определении абстрактного труда Марксом явственно подчеркнут. Однако было бы неправильным, опираясь лишь на данное положение Маркса, сводить абстрактный труд исключительно к физиологической затрате рабочей силы. Ни в коем случае нельзя упускать из виду (и на это мы уже частично обращали внимание выше) и другие заявления Маркса, подчеркивающие как раз общественную сторону абстрактного труда, характеризующие последний как общую всем товарам специфическую «общественную субстанцию». Объективно происходящее в процессе производства товаров сведение всех конкретных видов труда к затрате рабочей силы «безотносительно к форме этой затраты» составляет лишь общую материальную основу сведения труда частных, обособленных производителей к однородным частям всего общественного труда.

Важно иметь в виду, что вопрос о специфически общественных характеристиках абстрактного труда как категории товарного производства, о специфически исторической основе существования этого труда в более конкретном виде, нежели в рассматриваемом втором параграфе первой главы «Капитала», изложен Марксом в работе «К критике политической экономии», в четвертом параграфе первой главы, посвященном товарному фетишизму, а также в логически примыкающих к этой главе фрагментах IV тома «Капитала» — «Теорий прибавочной стоимости». Исследуя абстрактный труд, Маркс выдвигал на первый план следующие моменты.

Абстрактный труд — это прежде всего труд вообще, та сторона действительного труда, которая реально обнаруживается в виде физиологической затраты человеческой рабочей силы, производительного расходования человеческого мозга, мускулов, нервов, рук и т. д. В противоположность конкретному труду как труду разнокачественному, отличающемуся «своей целью, характером операций, предметом, средствами и результатом», — это труд однокачественный, составляющий реальную основу для количественного соизмерения, уравнения в определенных пропорциях всех особенных видов трудовой деятельности и их результатов — разнокачественных потребительных стоимостей.

Однако согласно Марксу «абстрактный труд» — не просто, не только и не столько физиологически однокачественный труд, хотя он (подчеркнем еще раз данное важное положение, выводящее читателя «Капитала» на материалистическое понимание стоимости) — прежде всего эта форма труда. Однокачественный в физиологическом смысле труд есть, строго говоря, лишь «материальный субстрат» труда, образующего стоимость. Совершенно очевидно, что физиологическая затрата рабочей силы — обязательный момент труда человеческих индивидов, совершенно независимый от тех или иных общественных условий. И в этом смысле однокачественный труд внеисторичен, выступает как категория, присущая любому обществу.

Единственной причиной превращения физиологически однокачественного труда в труд абстрактный служит основное противоречие товарного производства между частным и общественным трудом.

Сущность данного противоречия нельзя охарактеризовать, предварительно не выяснив хотя бы в самых общих чертах содержание составляющих его сторон.

«Общественный труд» — это труд «на других», работа людей друг на друга, работа на общество. Поскольку «люди так или иначе работают друг на друга, их труд получает тем самым общественную форму». Общественный труд органически связан с общественным разделением труда, которое «составляет условие существования товарного производства, хотя товарное производство... не является условием существования общественного разделения труда». Общественное разделение труда означает, что каждый производитель, специализирующийся на изготовлении одной какой-либо потребительной стоимости, работает «на других», на общество, на удовлетворение той или иной общественной потребности.

«Частный» же труд Маркс определяет как прямую противоположность общественного труда, как отсутствие связей между людьми в производстве, самостоятельность в работе, независимость, обособленность, «атомизированность» производителей. «Только продукты самостоятельных, друг от друга не зависимых частных работ противостоят один другому как товары». Частный труд характеризуется тем, что различные конкретные виды труда «выполняются независимо друг от друга, как частное дело самостоятельных производителей», что это «труд обособленного отдельного лица».

Противоречие частного и общественного труда состоит не просто в том, что труд каждого производителя одновременно и частный и общественный, а в том, что в условиях товарного производства он непосредственно, реально есть частный, обособленный, независимый и самостоятельный (отрицаются связи между людьми в производстве). Опосредованно же, «скрыто» труд есть общественный, работа «на других», на общество (утверждаются общественно-производственные связи). Более конкретно содержание противоречия может быть выражено следующим образом.

Каждый обособленный, специализирующийся на выпуске определенной потребительной стоимости производитель работает именно «на других», на общество. Но эти «другие», это общество не определяют производителю, что, сколько и как производить. Все моменты конкретного труда, его приемы, средства, предмет, цель, результат, время и т. п. не выступают как данные «другими», обществом априори, до процесса производства, а регулируются непосредственно и исключительно самим частным, обособленным производителем, на его «страх и риск», стихийно. И поэтому в непосредственном трудовом процессе является глубокой тайной, производится или нет действительная общественная потребительная стоимость (т. е. действительно необходима или нет изготавливаемая продукция для удовлетворения определенной общественной потребности), оказывается ли затрата труда данного производителя частицей совокупного общественного труда или она осуществляется впустую и не будет «зачтена» обществом.

«Тайное становится явным» лишь «задним числом», в рыночном обмене созданных продуктов, т. е. лишь тогда, когда непосредственный процесс производства уже завершен, «угас». «Частные работы, — писал Маркс, — фактически осуществляются как звенья совокупного общественного труда лишь через те отношения, которые обмен устанавливает между продуктами труда».

Разрешение противоречия частного и общественного труда находит свое выражение в раздвоении труда на конкретный и абстрактный, которое осуществляется еще до обмена, в непосредственном процессе производства. Конкретный труд становится выражением частного труда (ибо все параметры полезного, особенного труда регулируются непосредственно частным способом), а однокачественный — общественного. И не просто общественного труда, а такого, который противостоит непосредственно частному труду, составляет сторону противоречия частного и общественного труда, «... Труд, образующий единое начало стоимостей, — писал Маркс, — не есть только одинаковый, простой, средний труд. Труд есть труд частного индивидуума, представленный в определенном продукте. Однако как стоимость продукт должен быть воплощением общественного труда... Частный труд должен, следовательно, выявить себя непосредственно как свою противоположность, как общественный труд; этот превращенный труд, как непосредственная противоположность частного труда, есть абстрактно всеобщий труд...».

Данное определение абстрактного труда, сформулированное в «Теориях прибавочной стоимости» в полемике с английским экономистом вульгарной школы С. Бейли, развивает имеющееся в работе «К критике политической экономии» следующее положение: «Труд, который представлен в меновой стоимости, предполагается как труд обособленного отдельного лица. Общественным он становится благодаря тому, что принимает форму своей прямой противоположности, форму абстрактной всеобщности.

Конечно, физиологически однокачественный труд как таковой суть непосредственный момент труда каждого производителя и как нечто вещественно материальное (материальный процесс расходования физиологической энергии человека, его мозга, мышц, органов чувств и т. п.) может быть обнаружен, зафиксирован, измерен и выражен непосредственно в рабочем времени. Но тот же самый однокачественный труд, становясь формой выражения потенциально-общественного труда (т. е. становясь «абстрактным» в самом точном и строгом политико-экономическом смысле слова), оказывается тем самым «скрытым» моментом труда.

Рассмотренная качественная сторона абстрактного труда определяет и его количественную сторону, его внутреннюю меру — «общественно необходимый труд». «Рабочее время, представленное в меновой стоимости, — отмечает Маркс, — есть рабочее время отдельного лица, но отдельного лица без всякого отличия от другого отдельного лица; это — рабочее время всех отдельных лиц, поскольку они исполняют равный труд; поэтому рабочее время, требующееся кому-либо одному для производства определенного товара, есть необходимое рабочее время, которое затратил бы для производства того же самого товара всякий другой. Это — рабочее время отдельного лица, его рабочее время, но только как общее всем рабочее время, для которого поэтому безразлично, рабочим временем какого именно лица оно является».

Таким образом, Маркс подчеркивает, что с общественной точки зрения все производители данного товара должны затрачивать на одну и ту же потребительную стоимость одинаковое количество однокачественного труда. Но в условиях полной обособленности производителей, фактически затрачивающих на одну и ту же потребительную стоимость самые различные количества этого труда, одинаковое, равное, конечно же, возможно лишь как среднее. Поэтому «общественно необходимое рабочее время» Маркс определяет как «необходимое в среднем», как «то рабочее время, которое требуется для изготовления какой-либо потребительной стоимости при наличных общественно нормальных условиях и при среднем в данном обществе уровне умелости и интенсивности труда» и, следовательно, «каждый отдельный товар в данном случае имеет значение лишь как средний экземпляр своего рода».

Как и качественная определенность абстрактного труда (физиологически однородный, выступающий формой выражения потенциально общественного труда), его количественная сторона, внутренняя мера — «общественно необходимый труд» (средне-общественная затрата) — не дана непосредственно в труде отдельного обособленного производителя, не существует непосредственно в частном производстве.

Абстрактно-всеобщий труд не может быть непосредственно выражен в рабочем времени, а необходимо должен получить предметное выражение в стоимости, которая в свою очередь проявляется в меновой стоимости и в деньгах. Иначе говоря, содержание абстрактного труда — общественный труд, противостоящий частному труду, — обусловливает стоимость как необходимую предметную форму выражения этого труда. Маркс подчеркивал, что «специфически общественный характер не зависимых друг от друга частных работ» (т. е. противоречие частного и общественного труда), «состоящий в их равенстве как человеческого труда вообще» (т. е. выражаемый физиологически однокачественным трудом, становящимся вследствие этого выражения абстрактным) «принимает форму стоимостного характера продуктов труда».

Стоимость тем самым оказывается общественным отношением людей в специфической форме отношения вещей (продуктов труда), вещного (овеществленного) социального отношения. Она, указывает Маркс, «скрывает за вещами общественный характер частных работ, а следовательно, и общественные отношения частных работников», выступает как лишь выраженное в вещах, вещное отношение между людьми.

III. Форма стоимости, или меновая стоимость

Третья часть I главы — «Форма стоимости, или меновая стоимость» — является непосредственным продолжением первой части — «Два фактора товара,..». В самом деле, в указанной первой части уже были выяснены как субстанция (содержание), так и величина стоимости. Следовало бы перейти к тому, как эта стоимость, на «след» которой Маркс уже напал, выражается внешне, т. е. вернуться к меновой стоимости. Но здесь возникает необходимость — как мы уже выяснили на основании заявления самого Маркса — в более обстоятельном освещении двойственной природы труда, заключенного в товаре. По окончании же этого Маркс возобновляет изложение стоимости, но уже, как отмечалось, со стороны формы.

Изложение начинается небольшой вступительной частью, в которой объясняется, почему стоимость не может быть выражена вне менового отношения. Этот момент является решающим, и на него следует обратить особое внимание. «Но если мы припомним, что товары обладают стоимостью... лишь постольку, поскольку они суть выражения одного и того же общественного единства — человеческого труда, что их стоимость ... имеет поэтому чисто общественный характер, то для нас станет само собой понятным, что и проявляться она может лишь в общественном отношении одного товара к другому».

Здесь сформулирована внутренняя связь между стоимостью и меновой стоимостью: в понятии «стоимость» уже дано понятие «меновая стоимость» — первое предполагает второе. В самом деле, раз стоимость есть отношение людей, прикрытое, — по выражению Маркса, вещной оболочкой, то ее форма, ее конкретное выражение тоже не может быть ничем иным, как, во-первых, отношением, а во-вторых, отношением именно вещей, отношением одного товара к другому.

Товарное производство есть единство производства и обмена, единство фазы производства и фазы обращения. Единое производственное отношение товаропроизводителей расщеплено здесь на отношения производства (фаза производства) и отношения обмена. Уже в фазе производства товаропроизводители работают друг на друга, изготавливая потребительные стоимости не для себя, а для других. Правда, они работают друг на друга не непосредственно, они должны еще обмениваться своими продуктами, предварительно сопоставляя и сравнивая их между собой. Но именно в силу того, что они производят для обмена, который обусловлен самим способом производства, их продукты труда становятся товарами, стоимостями в самой фазе производства.

За фазой производства следует фаза обращения и за отношениями производства — отношения обмена. А это значит, что товар переходит из сферы производства в сферу обращения. В сфере производства товар уже есть стоимость, «кристалл общей им всем (товарам. — Д. Р.) общественной субстанции», хотя в самом товаре, в его товарном теле, его общественная субстанция еще никак не выражена. И это свидетельствует лишь о том, что своеобразие товарного производства как особой формы общественного производства не исчерпывается одной сферой производства. Зато при переходе из сферы производства в сферу обращения общественная природа товара выражается в его отношении к другим товарам, в этом она получает свое завершение.

Всякий товаропроизводитель осуществляет свою деятельность в системе общественного разделения труда и уже в процессе производства она либо является, либо не является общественно необходимой. Обмен лишь обнаруживает то, что осуществилось в производстве. В обмене продукт труда получает форму стоимости, а сама его стоимость создается трудом. Но получить эту форму товар может лишь в обмене, лишь выразив свою стоимость в потребительной стоимости другого товара. Эта потребительная стоимость есть единственная форма стоимости товара.

Мы говорим о сфере, или фазе, обращения, а не об акте обмена: в акте обмена товар уже выходит из сферы обращения. В сферу обращения товар попадает, как только он готов к обмену, т. е. как только он произведен. Состоится ли фактически обмен или не состоится, дело от этого не меняется: раз вещь произведена для обмена (а в развитом товарном хозяйстве она всегда производится для обмена), то по окончании фазы производства она переходит в фазу обращения, т. е. вступает в определенные отношения, пока (до акта обмена) только идеально, с другими подобными вещами. Если же обмен не состоится, то это лишь значит, что товар в сфере обращения застрял и там же как товар погиб.

Фаза производства есть первая стадия на жизненном пути товара; фаза обращения — вторая его стадия; они друг от друга неотделимы, но они должны различаться — они составляют единство, но они также различны. Их единство и их различие даны в единстве и различии стоимости и формы стоимости. В стоимости, взятой еще вне формы стоимости, выражена первая стадия — стадия производства; в форме стоимости уже выражена и фаза обращения.

Каким образом единство сферы производства и сферы обращения дано в единстве стоимости и формы стоимости — в выявлении первой в последней, это Марксом исследуется в настоящем параграфе. В связи с этим меняется и самый ход исследования. В первом параграфе Маркс шел от меновой стоимости, от обращения, к стоимости, к производству, где последняя и создается. Начать исследование непосредственно с производства нельзя было, так как мы имели бы не товарное производство, а производство вообще, и напасть на «след скрывающейся за меновой стоимостью стоимости» было бы невозможно. В настоящем параграфе Маркс идет уже от стоимости, от товарного производства, к меновой стоимости, к обращению. Предметом исследования становится товарное производство в целом как единство фазы производства и фазы обращения, и исследуется оно в своем возникновении и развитии, так как теперь теория обязательно должна начать с того, с чего начинается и история.

В предыдущем параграфе задачей было открыть путем анализа то, что обще всем товарам, открыть основу меновой стоимости, но сама меновая стоимость принималась как факт, как данная. Ведь исходным пунктом был товар, следовательно, этим самым даны были и обмен и меновая стоимость. В настоящем же параграфе предметом изучения уже является возникновение самой меновой стоимости, возникновение товара или, что одно и то же, возникновение товарной формы продукта труда. И здесь Марксом применяется уже синтез (см. наше введение). Задача теперь заключается в том, чтобы воспроизвести конкретную действительность исходя из ее основного закона — закона стоимости, притом воспроизвести ее в ее диалектическом развитии.

Выражение стоимости в меновой стоимости изучается, таким образом, генетически, т. е. изучается становление стоимости в зарождающейся меновой стоимости, являющейся началом перехода натурального хозяйства в товарное. Точнее, проявление стоимости в меновой стоимости берется в самом ее зарождении. В развитом товарном хозяйстве производство товаров происходит непрерывно, т. е. производство товаров является и его воспроизводством — постоянным воспроизводством всех условий и отношений, которые продукт труда делают товаром. Но эти условия когда-то возникли, зародились — зарождение их являлось и зарождением меновой стоимости и скрывающейся за ней стоимости. Поэтому здесь исходным пунктом является не развитое товарообращение (последнее должно быть еще выведено), а единичный, случайный обмен, которому соответствует простая, зародышевая форма стоимости.

И Маркс свое исследование начинает с простой формы стоимости, соответствующей началу перехода натурального хозяйства в товарное и придающей наиболее абстрактную определенность всякой форме стоимости. Следовательно, уже в этой простой форме даны — конечно, в зачаточном виде — все особенности формы стоимости. Поэтому анализ простой формы стоимости раскрывает загадочность всякой формы стоимости, в том числе и наиболее развитой формы, т. е. денежной. И с самого начала следует твердо запомнить, что «нам предстоит ... проследить развитие выражения стоимости, заключающегося в стоимостном отношении товаров, от простейшего, едва заметного образа и вплоть до ослепительной денежной формы. Вместе с тем исчезнет и загадочность денег».

Намечаются, таким образом, две задачи. Во-первых, закончить исследование стоимости; ведь субстанция, величина и форма стоимости составляют единое целое — производственное отношение (это детально будет выяснено в разделе о «товарном фетишизме») товаропроизводителей, представленное (овеществленное) как отношение товаров. Вторая задача — проследить возникновение денежной формы, чем и уничтожается загадочность денег. Теория стоимости перерастает в теорию денег. По сути дела это не две теории, а две стороны одной и той же теории, теории общественной формы, представленной пока как простое товарное хозяйство.

А. Простая, отдельная или случайная форма стоимости

Изучение этой формы стоимости дает ключ к пониманию формы стоимости вообще и, стало быть, всех форм стоимости, в том числе и наиболее развитой, денежной, формы стоимости. Более того, вся задача изучения простой формы стоимости состоит именно в нахождении этого ключа, в раскрытии сущности форм стоимости вообще, а не в историческом исследовании первоначальной формы стоимости как таковой. Правда, слова «отдельная или случайная» придают исследованию формы стоимости исторический оттенок, как бы подчеркивают, что речь идет об истории возникновения формы стоимости. Но это значит лишь, что стоимость и форма стоимости, как и другие категории политической экономии, изучаются Марксом диалектически, т. е. в их возникновении и развитии.

А теоретический анализ совпадает, как показано раньше, с историческим исследованием, но «очищенным» от привходящих моментов, не имеющих значения для теории. Форма стоимости в своем возникновении есть не что иное, как простая, отдельная, случайная форма стоимости. Вот почему этой простой форме стоимости Марксом уделяется наибольшее внимание; в сущности все его исследование сосредоточено на ней: понимание остальных форм стоимостей не представляет уже никаких затруднений, раз понята простая ее форма.

Изложение простой формы стоимости Маркс разбивает ввиду важности исследования в этой его части по отдельным рубрикам с особыми заголовками, выражающими содержание указанных частей. И мы будем в общем придерживаться этой разбивки и соответствующих заголовков.

1) Два полюса выражения стоимости: относительная форма стоимости и эквивалентная форма

Простая форма стоимости совсем не так проста, как может показаться на первый взгляд. Она уже заключает в себе две формы: относительную и эквивалентную, притом каждая из них исключает другую и ее обусловливает. Один товар не может одновременно быть и в относительной форме стоимости, и в эквивалентной форме, но, с другой стороны, пребывание одного товара в одной форме предполагает пребывание другого товара в другой форме. Эта мысль особенно четко выражена Марксом в самом заголовке: «Два полюса выражения стоимости».

Холст (пример Маркса) выражает свою стоимость в сюртуке — это один полюс «выражения стоимости». Сюртук же в этом отношении уже своей стоимости не выражает, а служит лишь материалом для выражения стоимости холста — и сюртук является вторым полюсом выражения стоимости. Иногда недоумевают: откуда вытекает, что именно холст выражает свою стоимость в сюртуке, а не наоборот, сюртук в холсте? Конечно, скажем мы, с одинаковым правом можно утверждать, что сюртук выражает свою стоимость в холсте; не то важно, какой товар выражает свою стоимость и в каком последняя выражается, а то, что всегда из двух товаров только один выражает свою стоимость, а другой служит лишь выражением стоимости первого.

Установив наличие этих двух форм в одной единой форме стоимости и их полярность, Маркс приступает к исследованию каждой из них в отдельности.

Данное положение должно быть с самого начала хорошо выяснено, так как оно является основой всех дальнейших рассуждений настоящего параграфа. Если предыдущее исследование построено было на единстве противоположностей товара: его потребительной стоимости и меновой стоимости, то есть на анализе внутреннего противоречия товара, то в этом параграфе оно получает внешнее выражение противоречия двух товаров, один из которых находится в относительной форме стоимости, а другой в эквивалентной. Эти формы друг друга исключают, но и друг друга предполагают.

Единство двух товаров, играющих противоположные роли в меновом отношении, есть не что иное, как выражение единства противоположностей стоимости и потребительной стоимости. Но это выяснится лишь в дальнейшем; пока важно усвоить, что выражение стоимости в меновой стоимости придает (это показывает уже начало анализа) товарам разные формы: одному — относительную форму стоимости, а другому — эквивалентную форму.

2) Относительная форма стоимости

И эту форму Маркс расчленяет: сначала он рассматривает ее исключительно с качественной стороны, абстрагируясь от количественных моментов, а затем вводит в исследование и последние. Такой подход диктуется необходимостью осветить два момента: во-первых, каким образом стоимость, которая вне менового отношения неизвестно, по выражению Маркса, где находится, получает в обмене, в соприкосновении одного товара с другим, определенное выражение, вполне конкретную форму; во-вторых, чем определяется величина выраженной в обмене стоимости (речь идет не о величине самой стоимости — это уже выяснено, а о величине относительной стоимости). Только четкое разграничение содержания относительной формы стоимости и ее величины дает возможность осветить указанные два момента.

Во избежание недоразумения считаем нужным подчеркнуть (мы уже об этом говорили во введении), что синтез и анализ в их диалектическом понимании, в их диалектическом применении друг друга не исключают, а взаимно дополняют. Поэтому в данном параграфе, хотя Маркс в основном идет синтетическим путем, на отдельных этапах этого пути им постоянно применяется анализ: так, он расчленяет форму стоимости на эквивалентную и относительную формы, а последние в свою очередь подвергаются дальнейшему расчленению.

а) Качественная определенность относительной формы стоимости

Задачу, которая здесь должна быть решена, мы уже определили. Уточняя ее, Маркс писал: «Когда мы говорим: как стоимости, товары суть простые сгустки человеческого труда, то наш анализ сводит товары к абстрактной стоимости, но не дает им формы стоимости, отличной от их натуральной формы. Не то в стоимостном отношении одного товара к другому, Стоимостный характер товара обнаруживается здесь в его собственном отношении к другому товару». И в дополнение и разъяснение к сказанному здесь на следующей странице читаем: «Мы видим, что все то, что раньше сказал нам анализ товарной стоимости, рассказывает сам холст, раз он вступает в общение с другим товаром, с сюртуком».

Итак, задача наша вполне уточнена. Анализ товара, данный в первом параграфе, сводил товар «к абстрактной стоимости», т. е. к стоимости невыявленной, так как товар в себе самом ее выразить не может, он ее выражает в меновом отношении. Но в обмене происходит лишь приравнивание одного товара к другому, стало быть, нужно показать, как это приравнивание, как это отношение придает стоимости определенную форму, превращая ее из «абстрактной» стоимости в конкретную. Это во-первых. Во-вторых, свою стоимость в обмене выражает только один товар — в примере Маркса холст, следовательно, должно быть также показано, как это вытекает из той роли, которую холст играет в обмене.

Уточнением задачи мы облегчаем и решение ее.

Холст обменивается на сюртук. Это предполагает — как мы уже знаем из первого параграфа — однородность и равенство холста и сюртука. Но холст и сюртук, как и всякие другие товары, однородны лишь как «кристаллы общей им всем общественной субстанции» — они однородны как стоимости. Следовательно, равенство, составляющее основу менового отношения холста и сюртука, есть равенство их стоимостей. Но равенство это выражается в особой форме, в такой форме, в которой холст и сюртук играют разные роли. «Но эти два качественно уравненных друг с другом товара играют не одинаковую роль. Только стоимость холста находит себе выражение. И притом каким образом? Путем его отношения к сюртуку как его «эквиваленту», как к чему-то, на что холст может быть обменен». Сюртук же своей стоимости не выражает, зато своей телесностью как сюртук он является «воплощением» стоимости, «бытием стоимости». Иначе в нем не могла бы «находить себе выражение» стоимость холста. Только потому, что сюртук является воплощением стоимости благодаря отношению к нему стоимости холста как к эквиваленту, последняя получает определенную форму, конкретное внешнее выражение. Нужно только помнить, что сюртук «бытием» стоимости становится лишь в пределах менового отношения, вне последнего он — обыкновенный сюртук.

Чтобы сделать эту мысль понятной, Маркс пишет: «Но это доказывает лишь, что в пределах своего стоимостного отношения к холсту сюртук значит больше, чем вне его, — подобно тому как многие люди в сюртуке с золотым шитьем значат больше, чем без него».

Если сюртук является воплощением стоимости только в пределах менового отношения, то это значит, что он таковым становится лишь потому, что холст выражает в нем свою стоимость, в меновом отношении ничего другого не происходит. Но это положение, скажут, противоречит предыдущему: раньше мы говорили, что стоимость холста находит себе выражение в сюртуке, потому что он — воплощение стоимости, а теперь говорим, что сюртук становится воплощением стоимости лишь потому, что холст выражает в нем свою стоимость.

На самом деле это противоречие лишь кажущееся: и холст и сюртук имеют стоимость, потому что в них овеществлен всеобщий человеческий труд, только в меновом отношении они располагаются полярно, представляют два «полюса выражения стоимости». И потому что холст находится в относительной форме стоимости, сюртук оказывается в эквивалентной форме, а это и значит, что стоимость холста выражается в сюртуке, как в «бытии» стоимости. Хотя роль холста и роль сюртука разные, но одна обусловливает другую.

Маркс это положение поясняет на разных примерах. Вот один из них: «В некоторых отношениях, — говорит он, — человек напоминает товар ... Лишь отнесясь к человеку Павлу как к себе подобному, человек Петр начинает относиться к самому себе как к человеку. Вместе с тем и Павел как таковой, во всей его павловской телесности, становится для него формой проявления рода „человек"».

Но продолжим анализ. Тем, что сюртук в пределах менового отношения представляет стоимость вообще, являясь ее воплощением, труд портного выступает в качестве труда вообще, воплощая в себе абстрактный труд. И опять-таки обусловливается это не особыми свойствами портняжества как портняжества, а лишь той ролью, которая отводится сюртуку, продукту портняжества, в обмене, когда холст выражает в нем свою стоимость.

Раньше было подчеркнуто, что сведение конкретного труда к абстрактному происходит объективно, происходит — как сказано в приведенной из «К критике политической экономии»! цитате — «в общественном процессе производства ежедневно». Теперь мы узнаем, в какой именно форме происходит этот объективный процесс.

Сведение конкретного труда к абстрактному происходит в форме приравнивания одного вида труда к другому. «Конечно, портняжный труд, — говорит Маркс, — создающий сюртук, есть конкретный труд иного рода, чем труд ткача, который делает холст. Но приравнение к ткачеству фактически сводит портняжество к тому, что действительно одинаково в обоих видах труда, к общему им характеру человеческого труда. Этим окольным путем утверждается далее, что и ткачество, поскольку оно ткет стоимость, не отличается от портняжества, следовательно есть абстрактно человеческий труд».

В отношении труда портного применимо все то, что было раньше сказано в отношении сюртука. Как последний становится бытием стоимости, потому что в нем выражает свою стоимость холст, а холст выражает в нем свою стоимость потому, что он выступает как «плоть стоимости», так и труд портного: приравниванием к нему труда ткача он превращается в труд вообще, но этим самым и труд ткача сводится к абстрактному труду (следует припомнить приведенный выше пример Маркса с Петром и Павлом).

Стоимость, скрывающаяся за меновой стоимостью, в ней же находит свое конкретное, «осязательное» выражение. Тем самым и абстрактный труд, субстанция стоимости, получает конкретное воплощение. Если в первом параграфе Маркс открыл в меновой стоимости и субстанцию последней — абстрактный труд, то в этом параграфе он открывает форму стоимости и форму сведения абстрактного труда к конкретному. Стоимость скрыта за меновой стоимостью, и поэтому, как только она была раскрыта, Маркс уже абстрагируется от меновой стоимости и исследует только стоимость. Форма же стоимости заключена в самой меновой стоимости, в меновом отношении одного товара к другому, следовательно, ее анализ сводится к анализу самого менового отношения.

Но так как форма стоимости есть не что иное, как та же стоимость, только оформленная, получившая конкретное выражение, то анализ формы стоимости должен повторить, но в более конкретном виде многое из того, что было уже раскрыто анализом самой стоимости.

Маркс это фигурально выражает так: «Мы видим, что все то, что раньше сказал нам анализ товарной стоимости, рассказывает сам холст, раз он вступает в общение с другим товаром, с сюртуком. Он только выражает свои мысли на единственно доступном ему языке, на товарном языке».

На самом деле и в первом и во втором параграфах при анализе двух факторов товара и двойственного характера труда всесторонне было выяснено, что труд, образующий стоимость, есть абстрактный труд. Но холст выражает это по-своему. «Чтобы высказать, что труд в своем абстрактном свойстве человеческого труда образует его, холста, собственную стоимость, он говорит, что сюртук, поскольку он равнозначен ему и, следовательно, есть стоимость, состоит из того же самого труда, как и он, холст». Так же своеобразно холст рассказывает о стоимости и форме стоимости. «Чтобы высказать, что возвышенная предметность его стоимости... отлична от его грубого льняного тела, он говорит, что стоимость имеет вид сюртука и что поэтому сам он в качестве стоимости ... как две капли воды похож на сюртук».

б) Количественная определенность относительной формы стоимости

Если анализ содержания относительной формы стоимости примыкает непосредственно, как мы сказали, к анализу стоимости (субстанции ее), то исследование «количественной определенности относительной формы стоимости» есть продолжение исследования величины стоимости. В первом параграфе было выяснено, чем определяется величина стоимости, здесь выясняется, какими факторами определяется выражение величины стоимости. Не только стоимость, но и величина ее находят свое выражение в меновой стоимости.

«...Форма стоимости, — говорит Маркс, — должна выражать собой не только стоимость вообще, но количественно определенную стоимость, или величину стоимости». И далее, если величина стоимости какого-нибудь товара, взятая абстрактно, вне ее выражения в другом товаре, определяется количеством овеществленного в этом же товаре общественно необходимого труда, то величина стоимости одного товара, выраженная в другом товаре, уже зависит от количества труда, овеществленного и в первом, и во втором товаре. Или — что одно и то же — величина, например, стоимости холста, выраженная в сюртуке, зависит от величины стоимости первого и от величины стоимости второго: она прямо пропорциональна величине стоимости холста и обратно пропорциональна величине стоимости сюртука.

Отсюда Марксом выводятся четыре случая:

1. стоимость холста меняется, а стоимость сюртука остается неизменной;
2. стоимость холста остается неизменной, меняется же стоимость сюртука;
3. меняется стоимость того и другого, но в одном направлении и в одной степени;
4. меняется и стоимость холста и стоимость сюртука, только в разных направлениях (стоимость холста, например, повышается, а стоимость сюртука понижается), в разных степенях (советуем при изучении этой части исследовать все эти положения на отдельных примерах).

Эти положения имеют большое практическое значение при применении их уже к денежному выражению стоимости, к ценам. Факторы изменения цен удается легко определить не в каждом отдельном случае, они могут быть и на стороне товаров (изменилась стоимость последних), и на стороне денег (изменилась стоимость золота).

Исследование перечисленных случаев также показывает, что закон, согласно которому — как было выяснено раньше — величина стоимости обратно пропорциональна производительной силе труда, значительно модифицируется в применении его к выражению величины стоимости. В третьем, например, случае, т. е. когда производительность труда изменяется в одном направлении и в одной степени — и в портняжестве, и в ткачестве, количественное отношение между холстом и сюртуками остается без всякого изменения, и новый уровень производительности труда не найдет никакого отражения в выражении величины стоимости.

В других случаях он отражение найдет, но совершенно различное, согласно особенностям каждого случая.

3) Эквивалентная форма

Иллюзии, возникающие в связи с этой формой

Эта форма нам уже известна из анализа «содержания относительной формы стоимости». Мы уже знаем, что «сюртук (эквивалент холста. — Д. Р.) служит формой существования стоимости, воплощением стоимости ...потому что только как стоимость он тождествен с холстом». А также «в том стоимостном отношении, в котором сюртук образует эквивалент холста, форма сюртука играет роль формы стоимости». Вообще холст, «рассказывая» о себе, «рассказывает» и о сюртуке,и о роли последнего в обмене. И это неудивительно, ведь обе эти формы — эквивалентная и относительная — хотя и исключают друг друга, но в то же время и обусловливают друг друга. Даже теоретически нельзя мыслить одну без другой: один товар может, как известно, выразить свою стоимость только в другом, значит, сразу даны два товара, находящиеся в противоположных формах.

Возникает вопрос: зачем Марксу понадобилось еще раз заняться исследованием эквивалентной формы? Не является ли это ненужным повторением?

При беглом чтении действительно складывается впечатление, что все сказанное Марксом об эквивалентной форме есть повторение уже известных положений, только с дополнительными подробностями да еще с некоторыми углублениями. Но это только при поверхностном чтении. На самом деле мы имеем исследование, правда, одного и того же явления — единой формы стоимости, но совершенно в ином разрезе. Изучение относительной формы стоимости, показывая, как стоимость получает свою телесную форму, в то же время раскрывает все противоречия, заключающиеся в выражении стоимости одного товара в другом. Исследование эквивалентной формы, наоборот, показывает, как эти противоречия маскируются, вследствие чего эквивалентная форма становится загадочной и порождает целый ряд иллюзий. Ошибки рассеиваются марксовой теорией стоимости, но противоречия, конечно, остаются, так как они обусловлены самим процессом производства товаров. Таким образом, характеристика эквивалентной формы является характеристикой системы товарного хозяйства, движущейся и развивающейся в непримиримых противоречиях, но замаскированных категориями этого же хозяйства.

Теперь несколько слов о самом изложении этого раздела. Из всего нами сказанного вытекает, что раздел этот примыкает к разделу о качественной определенности относительной формы стоимости. Только в целях полноты рассмотрения относительной формы стоимости Маркс вслед за исследованием ее содержания переходит не к эквивалентной форме, а выясняет «количественную определенность относительной формы стоимости».

Исследование эквивалентной формы уже не делится на исследование содержания и исследование величины стоимости, так как эквивалент — это Маркс подчеркивает в самом начале — не выражает своей стоимости в чем-либо отличном от себя. Конечно, если бы он не имел стоимости, то не стал бы эквивалентом, но, став им, он выражает стоимость другого товара, но не свою. Более того, даже количество его, например один или два сюртука, выражает величину стоимости холста, но не собственную. Опять-таки если стоимость сюртука изменится по величине, то за холст начнут давать большее или меньшее количество сюртуков, но этим изменено будет выражение величины стоимости холста, а отнюдь не сюртука, стоимость которого ни по содержанию, ни по величине ни в чем внешнем не находит своего выражения.

Анализируя эквивалентную форму, Маркс указывает, что загадочность эквивалента буржуазные экономисты увидели лишь в деньгах, но совершенно не заметили ее уже в простой форме стоимости, а потому она так и осталась для них неразгаданной. Той же особенностью эквивалентной формы Маркс объясняет ошибку Бейли (английский экономист первой половины XIX в.), подвергшего критике теорию стоимости Рикардо и видевшего «в выражении стоимости только количественное отношение». Из-за того что эквивалент не выражает своей стоимости, Бейли не видел никакого выражения стоимости, стало быть, и никакой стоимости. Он видел только количественное отношение одного товара к другому.

Затем Маркс переходит к характеристике указанных выше противоречий. Их три:

1. «потребительная стоимость становится формой проявления своей противоположности, стоимости»;
2. «конкретный труд становится здесь формой проявления своей противоположности, абстрактно человеческого труда»;
3. «частный труд становится формой своей противоположности, т. е. трудом в непосредственно общественной форме».

Повторяем, все эти противоречия уже открыл анализ содержания относительной формы стоимости. Ведь он уже открыл, что стоимость товара холст выражается в теле товара сюртук, стоимость одного товара — в потребительной стоимости другого. Им также открыто, что труд портного в пределах того менового отношения, в котором сюртук является эквивалентом, представляет всеобщий человеческий труд, труд вообще, т. е. частный и конкретный труд портного представляет свою противоположность — общественный и абстрактный труд. Но, как сказано, в эквивалентной форме перечисленные противоречия маскируются и облекаются тайной. «Так как относительная форма стоимости товара, например холста, выражает его стоимостное бытие как нечто совершенно отличное от его тела и свойств последнего, например как нечто «сюртукоподобное», то уже само это выражение указывает на то, что за ним скрывается некоторое общественное отношение. Как раз противоположный характер носит эквивалентная форма. Ведь она состоит именно в том, что данное тело товара, скажем сюртук, данная вещь как таковая, выражает стоимость, следовательно по самой природе своей обладает формой стоимости».

Исследование эквивалентной формы Маркс заканчивает критической оценкой взглядов Аристотеля по вопросу о меновой стоимости. Аристотель понял, что «обмен... не может иметь места без равенства, а равенство без соизмеримости». Но он не мог понять, откуда вытекают соизмеримость и, следовательно, равенство разных товаров, разных полезных вещей, например пяти постелей и одного дома. А раз он этого не понял, то он не мог в меновой стоимости открыть стоимость и, следовательно, не мог усмотреть в меновой стоимости форму стоимости. Для него меновая стоимость и обмен оказались лишь «искусственным приемом для удовлетворения практической потребности».

Очень интересно, как Маркс объясняет, почему Аристотель не мог напасть на «след» стоимости, скрывающейся за меновой стоимостью. Марксово объяснение исходит из основного принципа исторического материализма: «общественное бытие определяет сознание». «...Греческое общество покоилось на рабском труде и потому имело своим естественным базисом неравенство людей и их рабочих сил». Это не дало возможности Аристотелю увидеть в однородности и равенстве обмениваемых вещей однородность и равенство человеческого труда; стало быть, он не мог считать товары кристаллами общей им всем общественной субстанции.

4) Простая форма стоимости в целом

Здесь ударение ставится на словах «в целом». Отдельные стороны этой формы — особенности обоих ее «полюсов» — уже полностью рассмотрены, а теперь предстоит подвести итоги и сделать выводы, относящиеся к указанной форме в целом. А потому Маркс начинает с краткого резюме, в котором он дает на основании всего предыдущего изложения сжатое определение формы стоимости. Оно гласит: «Простая форма стоимости товара заключается в его стоимостном отношении к неоднородному с ним товару, или в его меновом отношении к этому последнему». А затем необходимо сопоставить следующие два положения:

1. «Другими словами: стоимость товара получает самостоятельное выражение, когда она представлена как „меновая стоимость“».
2. «Наш анализ показал, что форма стоимости, или выражение стоимости, товара вытекает из природы товарной стоимости, а не наоборот, не стоимость и величина стоимости вытекает из способа ее выражения как меновой стоимости».

Эти два положения еще раз точно устанавливают внутреннюю связь (мы уже говорили об этом в начале параграфа) между стоимостью и формой стоимости, или меновой стоимостью. Форма стоимости есть та же стоимость, но получившая самостоятельное выражение: например, стоимость холста при обмене последнего на сюртук получает вид сюртука. Конечно, для стоимости холста безразлично, получает ли она вид сюртука или вид другой вещи, важно лишь то, что она получает самостоятельное выражение, когда она принимает вид другого товара, отличного от холста. А такой вид она принимает только в меновой стоимости, в меновом отношении холста к сюртуку. И если для стоимости холста случайным является то, что она принимает вид именно сюртука, то совершенно не случайно, что получить самостоятельное выражение, выявиться как стоимость она может исключительно в другом товаре, отличном от холста. Форма стоимости не является чем-то внешним, «приклеенным» к стоимости, а ею самой предполагается. Как вещное отношение людей стоимость может выражаться лишь в отношении вещей. Именно в форме стоимости овеществленные отношения людей получают свое законченное, завершенное выражение. Поэтому товарный фетишизм, как будет показано дальше, базируется именно на форме стоимости.

Отсюда также ясно, что в меновой стоимости стоимость не возникает, а находит лишь свое выражение, получает форму, но форму, искажающую ее сущность, получает превращенную форму. То, что стоимость, например холста, принимает вид сюртука, создает видимость, что сюртук обладает сверхъестественными свойствами сообщать (придавать) стоимость холсту. Отсюда вся мистификация, как подчеркивает Маркс, связанная с эквивалентной формой. Что сюртук «обладает стоимостью» лишь в пределах менового отношения — это мы уже знаем, но этого буржуазный экономист не понимает, и для него эквивалентная форма остается загадкой.

Только правильное понимание внутренней взаимозависимости между стоимостью и формой стоимости, правильное понимание, с одной стороны, их различия, а с другой — их единства дает возможность правильно понять относительную форму стоимости и эквивалентную форму как «два полюса выражения стоимости».

Разоблачив односторонность современных ему меркантилистов и их противников, Маркс продолжает рассмотрение формы стоимости в целом как единства двух товаров, составляющих два полюса выражения стоимости. Хотя эти полюсы, как мы уже знаем, исключают друг друга, но они и предполагают друг друга. Один «полюс» — товар, находящийся в относительной форме стоимости, — выражает свою стоимость, вследствие чего он уже не может одновременно быть и эквивалентом, «бытием» стоимости. Другой «полюс» — товар, находящийся в эквивалентной форме, — становится как раз «бытием» стоимости, стоимостью вообще, в том числе, конечно, и стоимостью того товара, который на него обменивается. Отсюда следующее положение: «Скрытая в товаре внутренняя противоположность потребительной стоимости и стоимости выражается, таким образом, через внешнюю противоположность, т. е. через отношение двух товаров... Следовательно, простая форма стоимости товара есть простая форма проявления заключающейся в нем противоположности потребительной стоимости и стоимости».

То, что открыл анализ простой формы стоимости, относится ко всякой форме стоимости. Маркс, останавливаясь так подробно на простой форме стоимости, тем самым выясняет и форму стоимости вообще. Учение об относительной форме стоимости и эквивалентной форме и их единстве — все это является учением о всякой форме стоимости, независимо от ее специфических особенностей. Но простая форма стоимости есть вместе с тем и особая форма стоимости, отличающаяся от других форм стоимости — развернутой, всеобщей, денежной. Поэтому она характеризуется и как таковая, как простая, случайная, единичная форма стоимости. Притом характеризуется исторически, т. е. не абстрактно, не как лишь возможная форма стоимости, а как «зародышевая» форма стоимости, выражающая собой зарождение товарного хозяйства. «Отсюда следует, — говорит Маркс, заканчивая свой анализ, — что простая форма стоимости товара есть в то же время простая товарная форма продукта труда, что поэтому развитие товарной формы совпадает с развитием формы стоимости». Таким образом, исследование простой формы стоимости является двусторонним: исследованием формы стоимости вообще и исследованием простой формы стоимости.

Совершенно понятно, что и следующие формы стоимости должны характеризоваться исторически, как выражения определенных этапов развития товарной формы продукта труда, т. е. развития товарного хозяйства. И последнее в свою очередь обусловлено развитием производительных сил — расширением производства за пределы, поставленные личным потреблением самих производителей, развитием транспорта, открытием новых стран. Таким образом, исследование формы стоимости в ее развитии, в переходе от простой формы к развернутой, всеобщей и денежной дает отображение и истории товарного производства, его возникновения в недрах натурального хозяйства.

Б. Полная, или развернутая, форма стоимости

Понимание этой формы стоимости не представляет уже никаких затруднений, раз понятно, что такое форма стоимости в ее простейшем виде. Необходимо лишь выяснить важнейшие ее особенности. Эти особенности исследуются Марксом как со стороны относительной формы стоимости, так и со стороны эквивалентной формы. Стоимость товаров получает множество выражений, множество форм, а это означает дальнейшее развитие самой стоимости — всестороннее приравнивание разных видов труда друг к другу и их овеществление как «стоимостей» вещей. Но в то же время это означает еще недостаточное развитие товарного производства: стоимость, имея множество форм, не имеет единой установившейся формы. Стоимость еще не срослась со своей формой, и равенство человеческого труда в вещной форме не получило еще своего завершения.

Это же самое обнаруживает и анализ эквивалентной формы. С одной стороны, эквивалентом является не один товар, а все товары поочередно выступают как воплощение стоимости, а затраченный на них труд — как труд, воплощающий в себе абстрактный труд. Ясно, что социальная природа товара и заключенного в нем труда подчеркивается здесь гораздо ярче, чем эквивалентной формой простой формы стоимости. Но, с другой стороны, раз происходит такая непрерывная смена эквивалентов, выражение стоимости в потребительной стоимости и абстрактного труда в конкретном все еще носит случайный характер.

В. Всеобщая форма стоимости

Согласно расположению материала у Маркса в первую очередь приходится рассматривать «Измененный характер формы стоимости», затем «Отношение между развитием относительной формы стоимости и эквивалентной формы» и, наконец, «Переход от всеобщей формы стоимости к денежной форме».

«Измененный характер формы стоимости» сводится к следующему:

1. стоимость уже начала «сращиваться» со своей формой, она начала получать одно и то же внешнее выражение;
2. то, что является выражением стоимости для одного товара, является таковым и для других товаров, для всего товарного мира;
3. всеобщая форма стоимости опять-таки в отличие от простой и развернутой есть результат действий всех товаров: каждый товар в отдельности не должен сам добывать себе форму стоимости, он находит ее уже готовой.

Развитие стоимости получает свое завершение, так как «вместе с тем обнаруживается, что так как стоимостная предметность товаров представляет собой просто «общественное бытие» этих вещей, то и выражена она может быть лишь через их всестороннее общественное отношение, что их стоимостная форма должна быть поэтому общественно значимой формой». Получается полное соответствие между содержанием и формой стоимости. Также сведение конкретного труда к абстрактному получает свое полное внешнее выражение, свою «материализацию»: ткачество, поскольку оно производит всеобщий эквивалент, всеобщее воплощение стоимости, представляет в своем натуральном, конкретном виде труд вообще, абстрактный труд.

Охарактеризовав всеобщую форму стоимости в целом, Маркс переходит к ее исключающим друг друга полюсам и устанавливает два положения:

1. «развитие эквивалентной формы есть лишь выражение и результат развития относительной формы стоимости»; это значит, что развитие денег есть результат развития товарного хозяйства, а не наоборот,
2. полярная противоположность между эквивалентной и относительной формой получает свое закрепление во всеобщей форме стоимости.

Г. Денежная форма

Что касается перехода от всеобщей формы стоимости к денежной форме, то этот переход не означает больше никаких существенных мнений: «Прогресс состоит лишь в том, что форма непосредственной всеобщей обмениваемости ... срослась в силу общественной привычки с натуральной специфической формой товара золото». Таким образом, проблема денег — одна из задач, которую Маркс ставит себе своим исследованием развития форм стоимости, — находит свое окончательное решение во всеобщей форме стоимости. Появление денежной формы, выражение стоимости в золоте, как мы видели, уже ничего существенного не прибавляет.

Однако «сращивание» формы непосредственной обмениваемости с натуральной специфической формой товара золото имеет громадное значение. «Общественный обычай», в силу которого золото было выделено всем товарным миром для выполнения функций денег, сложился не случайно: значительную роль сыграли здесь природные свойства самого золота. «Что «золото и серебро по природе своей не деньги, но деньги по своей природе — золото и серебро», доказывается согласованностью естественных свойств этих металлов с функциями денег... Адекватной формой проявления стоимости, или материализацией абстрактного и, следовательно, одинакового человеческого труда, может быть лишь такая материя, все экземпляры которой обладают одинаковым качеством. С другой стороны, так как различие величин стоимости носит чисто количественный характер, то денежный товар должен быть способен к чисто количественным различиям, т. е. должен обладать такими свойствами, чтобы его можно было делить на произвольно мелкие части и вновь составлять из этих частей. Золото и серебро обладают этими качествами от природы».

Золото и серебро однородны и делимы:

1. отдельные куски золота и серебра могут отличаться друг от друга только количественно, но не качественно;
2. золото и серебро могут быть разделены на мельчайшие части, и стоимость их от этого не теряется.

Золото и серебро обладают и другими важными свойствами, игравшими немаловажную роль в выделении их из общего мира товаров в качестве денег. Они обладают высокой стоимостью в сравнении с их весом, а это делает их портативными: передвижение стоимости в виде золота и серебра сопряжено с гораздо меньшими расходами, чем передвижение стоимости в форме других товаров. Золото и серебро также меньше, чем другие товары, подвержены порче.

Но наиболее решающими являются те свойства золота и серебра, на которые обращает внимание Маркс в приведенной цитате, т. е. их качественная однородность и количественная делимость. Именно эти свойства золота и серебра делают их адекватными вещественными выразителями качественно однородного человеческого труда, количественно измеряемого общественно необходимым рабочим временем. Вследствие указанных особенностей золота и начали думать, что золото по своей природе — деньги. Фетишизация общественных отношений именно в золоте проявляется наиболее отчетливо. Но это также означает, что с появлением денежной формы товарное хозяйство получило прочный фундамент как особая форма экономических отношений.

Общее резюме

Развитие форм стоимости, переход от простой формы через развернутую ко всеобщей не есть исключительно формальный процесс, относящийся только к внешним проявлениям стоимости. Развитие форм стоимости есть в то же время и развитие самой стоимости, превращение продуктов труда в товары, а затраченного на них труда в труд, создающий стоимость. Следовательно, в основе этого перехода ко всеобщей форме стоимости лежит развитие товарного производства. Только с появлением всеобщей формы стоимости указанное «превращение» является законченным. При простой форме стоимости обмен носит еще случайный характер; этот характер в основном остается и при развернутой форме стоимости, а труд, стало быть, производит пока еще, как правило, только потребительные стоимости. Лишь с того времени, как обмен становится всеобщим, а это значит, что всеобщей становится и форма стоимости, человеческий труд создает стоимость.

Относительная и эквивалентная формы, являясь двумя полюсами выражения стоимости, образуют единую форму стоимости. Внутреннее противоречие товара между его потребительной стоимостью и стоимостью в форме стоимости разрешается при помощи внешнего противоречия — противоречия между товарами, из которых один находится в относительной форме, представляет потребительную стоимость, а другой — в эквивалентной форме, выражающей собой стоимость. В простой форме стоимости, соответствующей единичному и случайному обмену, внешнее противоречие имеет мимолетный характер: один товар случайно очутился в относительной форме, а другой случайно стал эквивалентом. Фактически еще нет товара, процесс превращения продуктов труда в товары всего лишь начинается. Но уже это пробивает брешь в замкнутом натуральном хозяйстве и кладет начало новому способу производства и новому типу отношений людей. Уже первый обмен, каким бы случайным он ни был, есть выражение отношений через отношение вещей. У вещей рядом с их естественными свойствами (потребительными стоимостями) на миг появилось и свойство совсем иного порядка, находящееся в полном противоречии с их природными свойствами, — свойство выражать социальные отношения.

Таким образом, в простой форме стоимости уже заложена возможность перехода к следующим формам стоимости. А по мере того, как продукты труда все чаще стали вовлекаться в обмен, возможность эта начала превращаться в реальность и простая форма стоимости сменилась развернутой, или развитой, формой стоимости. Стоимость одного товара уже находит свое выражение в потребительных стоимостях многих товаров. Соответственно этому внутреннее противоречие потребительной стоимости и стоимости разрешается при помощи внешнего противоречия, а единство двух определенных товаров (как в простой форме стоимости) выражается в единстве всех товаров, поступающих в обращение. Каждому из них все другие противостоят как эквиваленты, а он сам находится в относительной форме.

Тот факт, что один товар выражает свою стоимость во многих других товарах, свидетельствует о расширении общественных связей и о более всестороннем их овеществлении. Хотя складывающийся характер производства и соответственно новый тип отношений еще далеко не упрочился — он находится еще на начальных стадиях процесса своего «становления», — все же уже сделан значительный шаг вперед по пути завершения этого процесса. И развернутая форма стоимости является переходной ко всеобщей форме стоимости. В самом деле, раз один товар, например холст, выражает свою стоимость во многих товарах, то и наоборот, многие товары выражают свою стоимость в холсте. Правда, они выражают свою стоимость и в других — кроме холста — товарах, но какому из этих товаров стать всеобщим эквивалентом, уже зависит от того, какой из них наиболее часто вовлекается в обмен, что в свою очередь определяется общими условиями и уровнем развития того или иного хозяйства.

Все товары стали выражать свою стоимость в одном товаре, следовательно, все товары как стоимости уже похожи на один и тот же товар. Их однородность и скрывающийся за последней однородный человеческий труд — абстрактный труд — находят теперь наиболее осязательное выражение в едином товаре, ставшем всеобщим эквивалентом. «Следовательно, только эта форма, — говорит Маркс, — действительно устанавливает отношения между товарами как стоимостями, или заставляет их выступать по отношению друг к другу в качестве меновых стоимостей».

В простой и развернутой формах стоимости единство товарного мира еще ни в чем конкретно не выражено: каждый товар сам добывает себе форму стоимости, это его «частное дело». Зато всеобщая форма стоимости возникает уже как «общее дело» всего товарного мира. И единство товарного мира зафиксировано, объективизировано во всеобщем эквиваленте. Каждому товару, находящемуся в относительной форме стоимости, противостоит эквивалент. А это значит, что товарные отношения уже достигли известной ступени развития, что часть продуктов труда получила товарную форму.

Окончательно свое завершение всеобщая форма стоимости получает лишь в денежной форме, т. е. когда всеобщим эквивалентом становится благородный металл, особенно золото. Стоимость товара получила форму цены, и всякий товар как стоимость представляет (идеально) определенное количество золота. Внутреннее противоречие между потребительной стоимостью и стоимостью, превращающееся в форме стоимости во внешнее противоречие, стало теперь противоречием между товаром и деньгами. Но противоположность товара и денег не исключает их единства, а, наоборот, предполагает его, так же как это единство предполагается противоположностью относительной и эквивалентной форм.

Мы говорили выше, что в настоящем параграфе Марксом изучается товарное отношение как единство производства и обращения в его возникновении и развитии. Но оно изучается не непосредственно, а путем анализа развития формы стоимости, так как в развитии последней находит свое адекватное выражение развитие товарного хозяйства. Своеобразие возникновения и развития этой системы проявляется в переходе от неовеществленных отношений к овеществленным. Стало быть, и изучаться она должна как система возникающих и развивающихся вещных общественных отношений, т. е. форм стоимости. Но последние не должны отрываться, изолироваться от производительных сил.

IV. Товарный фетишизм и его тайна

Значение теории товарного фетишизма

Товар как экономическая клеточка буржуазного общества подвергся всестороннему исследованию, теперь очередь за наивысшим обобщением полученных результатов в единое целое. И это единое целое дается Марксом в теории товарного фетишизма.

Мы считаем нужным подчеркнуть, что такое понимание теории фетишизма совершенно не умаляет ее значения, не превращает ее лишь в дополнение к теории стоимости. Нет, она является завершением и наиболее глубоким обобщением этой теории.

Товарный фетишизм, фетишизация производственных отношений людей есть, по Марксу, производный момент: он обусловлен характером товарного производства. Следовательно, и теоретически товарный фетишизм нужно вывести из особенности товарного производства. Анализ последнего дан в теории стоимости.

По определению Маркса, товарный фетишизм сводится к следующим основным трём моментам:

1. «равенство различных видов человеческого труда приобретает вещную форму одинаковой стоимостной предметности продуктов труда»;
2. «измерение затрат человеческой рабочей силы их продолжительностью получает форму величины стоимости продуктов труда»;
3. «наконец, те отношения между производителями, в которых осуществляются их общественные определения труда, получают форму общественного отношения продуктов труда»

Но все эти моменты обусловлены товарным производством и их обусловленность выяснена в теории стоимости. Анализ «экономической клеточки буржуазного общества» показал, что равенство, например, труда ткача и портного выражается не непосредственно, а в том, что и холст и сюртук как товары представляют «кристаллы общей им всем общественной субстанции». Этот же анализ также открыл нам, что общественно необходимый труд, затраченный, скажем, на 15 м холста, принимает вид величины стоимости последнего и выражается в одном сюртуке. И, наконец, теорией стоимости было открыто то, что за меновой стоимостью, за отношением вещей скрывается стоимость, вещное отношение людей. В теории же товарного фетишизма результаты, добытые теорией стоимости, освещаются в новом разрезе и все товарное хозяйство получает свою законченную характеристику как особый тип исторически определенной общественной организации, отличающийся от других форм.

Обусловленность товарного фетишизма товарным производством

Товарный фетишизм — явление объективное, а не субъективное, не иллюзия заблуждающегося ума. Товарный фетишизм, как сказано, обусловлен особенностями товарно-капиталистического хозяйства. Труд в этой системе, как и в любой другой общественной формации, как по своему назначению, так и по своей обусловленности является общественным в том смысле, что товаропроизводитель производит не для себя, а для других, удовлетворяя общественный спрос, общественную потребность. Также труд каждого товаропроизводителя находится в полной зависимости от труда других: во-первых, по линии производства, во-вторых, по линии потребления. Значительные массы и средств производства и средств потребления одно хозяйство получает из других. Все это включается в понятие «общественное разделение труда». «Комплекс, — пишет Маркс, — этих частных работ образует совокупный труд общества».

Но, с другой стороны, — а в этом основная особенность именно товарного хозяйства — труд является частным. Каждый товаропроизводитель берется, формально совершенно свободно, за тот труд, который находит для себя выгодным, и организует его тоже по своему усмотрению.

Следствием этого противоречия — противоречия между двумя сторонами труда: частной и общественной — является, во-первых, то, что продукты труда становятся товарами. «Предметы потребления становятся вообще товарами лишь потому, что они суть продукты не зависимых друг от друга частных работ».

Во-вторых, «так как производители вступают в общественный контакт между собой лишь путем обмена продуктов своего труда, то и специфически общественный характер их частных работ проявляется только в рамках этого обмена». Мы подчеркнули «проявляется» во избежание ошибочного толкования, будто в обмене труд становится общественным, а до того он был только частным. Общественным он был и раньше, потому что он является частью всего общественного труда. Но выявиться как общественный труд вследствие специфичности своей организации труд товаропроизводителя может лишь «в рамках этого обмена».

И, наконец, в-третьих, такая форма организации общественного труда обусловливает анархию и стихийность товарного хозяйства, и «общественно необходимое для производства продуктов, рабочее время прокладывает себе путь через случайные и постоянно колеблющиеся меновые отношения продуктов частных работ лишь насильственно в качестве регулирующего естественного закона...»

Товарный фетишизм и форма стоимости

Если товарный фетишизм обусловлен способом производства товаров, то непосредственно он связан с той формой, которую вещи принимают в товарном хозяйстве, и теми функциями, которые ими выполняются.

Именно формой стоимости, выражением стоимости одного товара в другом непосредственно фетишизируются отношения людей. Эта фетишизация отношений людей усиливается с развитием товарной формы продукта и, следовательно, формы стоимости. В деньгах товарный фетишизм достигает наиболее полного своего развития, становясь денежным фетишизмом. А с превращением денег в капитал, с появлением нового типа отношения, отношения между рабочими и капиталистами, последнее фетишизируется в капитале, т. е. обусловливается той формой, которую принимают средства производства и предметы потребления при капиталистическом способе производства.

Не люди господствуют над своими отношениями, не они их регулируют, а, наоборот, последние в форме отношений вещей господствуют над людьми. Регулятором товарного хозяйства является закон стоимости: производство регулируется колебанием цен вокруг стоимости (модификация стоимости в цены производства для нас пока не существует, это — тема III тома «Капитала»). Высокие цены, т. е. цены выше стоимости, служат стимулом к расширению производства, низкие цены — ниже стоимости — ведут к сужению производства. Рост производительных сил общества и связанное с ним перераспределение труда и средств производства — как показано было раньше — между разными отраслями хозяйства тоже происходят по «указке» рынка, но приказывающего только на единственно доступном ему языке — на языке цен.

Поэтому производителям «общественные отношения их частных работ кажутся именно тем, что они представляют собой на самом деле, т. е. не непосредственно общественными отношениями самих лиц в их труде, а, напротив, вещными отношениями лиц и общественными отношениями вещей».

Товарный и религиозный фетишизм

«Чтобы найти аналогию этому, нам пришлось бы забраться в туманные области религиозного мира. Здесь продукты человеческого мозга представляются самостоятельными существами, одаренными собственной жизнью, стоящими в определенных отношениях с людьми и друг с другом. То же самое происходит в мире товаров с продуктами человеческих рук. Это я называю фетишизмом, который присущ продуктам труда, коль скоро они производятся как товары, и который, следовательно, неотделим от товарного производства».

Как в религиозной области продукты человеческого мозга — боги и другие сверхъестественные существа—господствуют над людьми, так и в области буржуазной экономики продукты человеческих рук господствуют над их творцами, над товаропроизводителями. Религиозный фетишизм «старше» товарного: он возник на заре существования человека, когда продукты человеческого труда еще не были товарами. Но с возникновением товарного хозяйства религиозный фетишизм не исчез, а лишь принял другие, более утонченные формы. «Для общества товаропроизводителей, всеобщее общественное производственное отношение которого состоит в том, что производители относятся здесь к своим продуктам труда как к товарам, следовательно как к стоимостям, и в этой вещной форме частные их работы относятся друг к другу как одинаковый человеческий труд, — для такого общества наиболее подходящей формой религии является христианство с его культом абстрактного человека, в особенности в своих буржуазных разновидностях, каковы протестантизм, деизм и т. д.»

И исчезнет религиозный фетишизм лишь тогда, когда исчезнет и товарный фетишизм. «Религиозное отражение действительного мира может вообще исчезнуть лишь тогда, когда отношения практической повседневной жизни людей будут выражаться в прозрачных и разумных связях их между собою и с природой». А это наступит лишь тогда, когда общественный строй «станет продуктом свободного общественного союза людей и будет находиться под их сознательным планомерным контролем». Но тогда исчезнет и товарный фетишизм.

Другие общественные формы

Бытие определяет сознание, объективный фетишизм порождает и субъективный фетишистский образ мышления. И Маркс показывает, как товарный фетишизм, господство вещей над людьми, держит в плену умы экономистов, впрямь видящих в таких вещах, как деньги и т. п., какие-то сверхъестественные свойства. Но «весь мистицизм товарного мира, все чудеса и привидения, окутывающие туманом продукты труда при господстве товарного производства, — все это немедленно исчезает, как только мы переходим к другим формам производства». И Маркс противопоставляет другие формы организации производства товарной форме, что еще ярче оттеняет все особенности товарного хозяйства, порождающие товарный фетишизм.

Маркс товарному хозяйству противопоставляет и единичное хозяйство Робинзона, и «мрачное европейское средневековье», и «союз свободных людей, работающих общими средствами производства и планомерно расходующих свои индивидуальные рабочие силы как одну общественную рабочую силу». Во всех типах организации хозяйства труд является основой существования людей, при этом он должен быть разделен и распределен так, чтобы это отвечало существующим в обществе потребностям и интересам. Не менее ясно, что «во всяком обществе то рабочее время, которого стоит производство жизненных средств, должно было интересовать людей, хотя и не в одинаковой степени на разных ступенях развития. Наконец, раз люди так или иначе работают друг на друга, их труд получает тем самым общественную форму». Но во всем этом нет ничего загадочного, отношения людей не скрываются за отношением вещей. Овеществление общественных отношений имеет место лишь в товарном хозяйстве, которое характеризуется как определенная форма производства, имеющая свои законы движения, развития и исчезновения.

Здесь — на что следует обратить особое внимание — перед нами одна из основных особенностей марксова метода. Мы говорим об историзме, т. е. о рассмотрении экономических явлений и их закономерностей как исторически обусловленных.

Маркс упрекает политическую экономию своего времени в том, что у нее отсутствует это историческое понимание. «Добуржуазные формы общественного производственного организма третируются ею (буржуазной политической экономией. — Д. Р.) поэтому приблизительно в таком же духе, как дохристианские религии отцами Церкви». Но зато буржуазный строй она считала вполне естественным, свойственным человеческой природе, а потому законы этого строя — вечными и неизменными.

Теория стоимости у классиков

Главу Маркс заканчивает краткой характеристикой классической политической экономии, главным образом ее теории стоимости. «Правда, политическая экономия (Маркс имеет в виду классическую политическую экономию. — Д. Р.) анализировала — хотя и недостаточно — стоимость и величину стоимости и раскрыла скрытое в этих формах содержание. Но она ни разу даже не поставила вопроса: почему это содержание принимает такую форму, другими словами — почему труд выражается в стоимости, а продолжительность труда, как его мера, — в величине стоимости продукта труда?»

Классики, особенно Рикардо, обнаружили скрытые в стоимости и величине стоимости труд и его продолжительность, но им «и в голову не приходит, что чисто количественное различие видов труда предполагает их качественное единство или равенство, следовательно их сведение к абстрактно человеческому труду».

Для классической политической экономии остался нераскрытым характер созидающего стоимость труда. Поэтому анализ стоимости и величины стоимости оказался недостаточным. Все же последние ею были сведены к труду и его продолжительности, и это обеспечило ей почетное название: классическая политическая экономия.

Смит проводит различие между потребительной стоимостью и меновой стоимостью товара. Меновая стоимость определяется трудом. Но Смит постоянно смешивает труд, затраченный на производство товара, с трудом, который можно купить на этот товар. Стоимость товаров, пишет Смит, для того, кто владеет ими и кто хочет обменять их на какие-либо новые продукты, в точности равна количеству труда, которое он в состоянии купить на них или получить в свое распоряжение. Отсюда видно, что, по Смиту, стоимость товара определяется покупаемым им трудом. Но вслед за этим Смит определяет стоимость количеством труда, обычно затрачиваемым «на приобретение или на производство какого-нибудь товара». Здесь речь уже идет не о покупаемом труде, а о затрачиваемом.

Еще более двусмысленным является утверждение Смита, что «товары содержат стоимость известного количества труда, которое мы обмениваем на то, что, по нашему предположению, содержит в данное время стоимость такого же количества труда». Выходит, что труд определяет стоимость товара лишь потому, что он сам имеет стоимость: он как бы передает свою стоимость производимому им продукту. Но где источник стоимости самого труда и чем она определяется?

В другом месте Смит пытается дать ответ на этот вопрос: «Во все времена и во всех местах одинаковые количества труда имели всегда одинаковую стоимость для рабочего. При обычном состоянии своего здоровья, силы и способностей, при обычной степени искусства и ловкости он всегда должен пожертвовать той же самой долей своего досуга, своей свободы и спокойствия». Из приведенной цитаты видно, что труд имеет стоимость и сообщает произведенным при его помощи продуктам стоимость вследствие того, что он, труд, представляет для рабочего жертву, лишение части его досуга. Таким образом, помимо смешения труда, затрачиваемого на производство товара, с трудом, покупаемым на этот товар, Смит придает своей теории трудовой стоимости субъективную окраску.

В довершение характеристики теории стоимости Смита следует еще добавить, что он полагал, будто труд был источником и мерилом стоимости только в простом товарном хозяйстве (по терминологии Смита — «в первобытном состоянии»). В капиталистическом хозяйстве стоимость товара слагается из заработной платы, прибыли и ренты, т. е. факторами, образующими стоимость, являются доходы основных классов буржуазного общества. Эти доходы объявляются первичными факторами, а стоимость — их результатом.

Все же принцип трудовой стоимости Смитом в его систему был введен, и это имело важное значение для дальнейшего развития политической экономии. Рикардо уже прочно руководствуется этим принципом и проводит его полностью во всей своей системе. Он разоблачает ошибочное отождествление Смитом труда затраченного с трудом покупаемым, доказывая, что это неравные величины: труд, который покупается на товары, всегда больше того труда, который затрачен на их производство. Но тут сам Рикардо попадает в тупик: для него, не видящего разницы между рабочей силой и трудом, остается необъяснимым обмен большего количества труда на меньшее. Но здесь не это важно, а важно то, что Рикардо освободил теорию трудовой стоимости от ошибок Смита и провозгласил, что стоимость товара определяется только трудом, затраченным на производство товара. При этом этот закон имеет силу не только для простого товарного хозяйства, но и для капиталистического.

Впрочем, для Рикардо первобытный дикарь и рыболов, обменивающие между собой дичь и рыбу, — уже капиталисты. Отсутствие понимания своеобразия капиталистической системы как особой, исторически обусловленной экономической формации — наиболее уязвимое место в системе Рикардо. В этом отношении он даже уступает, как Маркс подчеркивает в «Теориях прибавочной стоимости», Смиту: последний инстинктивно чувствовал, что закон стоимости в капиталистическом хозяйстве не может действовать так, как он действует в простом товарном хозяйстве, но, не зная, как этот закон действует в капиталистической системе, он его совсем «отменяет» для последней. Перед Рикардо эта проблема не стояла вовсе, раз он не видел различия между простым товаропроизводителем и капиталистом.

Но опять-таки здесь — для понимания развития у классиков теории трудовой стоимости — важно не это, а то, что именно Рикардо провозгласил трудовую стоимость основой всей политической экономии. По поводу Рикардо Маркс в «Теориях прибавочной стоимости» пишет следующее: «...Наконец ... появляется Рикардо и кричит науке «Стой!» Основа, исходный пункт для физиологии буржуазной системы — для понимания ее внутренней органической связи и ее жизненного процесса — есть определение стоимости рабочим временем. Из этого Рикардо исходит и заставляет затем науку оставить прежнюю рутину и дать себе отчет в том, насколько остальные категории развиваемые и выдвигаемые ею, — отношения производства и обмена, — соответствуют или противоречат этой основе, этому исходному пункту; вообще, насколько наука, отражающая, воспроизводящая внешнюю форму проявления процесса, а, стало быть, также и сами эти проявления — соответствуют той основе, на которой покоится внутренняя связь, действительная физиология буржуазного общества... В этом именно и состоит великое историческое значение Рикардо для науки».

Что касается проблемы формы стоимости, то она ни Смитом, ни Рикардо даже не поставлена. Вопрос о форме стоимости сводится к вопросу о том, почему именно труд выражается в стоимости, почему им «создается» стоимость.

Теория трудовой стоимости решает, таким образом, две задачи: во-первых, она раскрывает за меновой стоимостью труд и устанавливает между ними зависимость. Последняя формулируется так: стоимость одного товара относится к стоимости другого товара, как количество труда, затраченного на производство одного товара, относится к количеству труда, затраченного на производство другого товара. Во-вторых, теория трудовой стоимости должна решить, в силу чего, при каких исторически определенных условиях продукты труда становятся «кристаллами общей им всем общественной субстанции», становятся «товарными стоимостями». А это в свою очередь ведет от труда и стоимости к меновой стоимости и раскрывает все своеобразие товарного производства как единства производства и обращения.

Классическая политическая экономия в основном решила первую задачу, но ею, как сказано, даже не была поставлена вторая задача. А не ставила она этой задачи вследствие того, что не видела ничего специфического, ничего исторически обусловленного в труде, создающем стоимость. Что труд создает стоимость — это казалось ей таким же естественным, как естественно и то, что труд создает потребительную стоимость. «Двойственный характер заключающегося в товарах труда» для нее не существовал, не существовала, стало быть, категория абстрактного труда»; и это делало, с одной стороны, недостаточным ее анализ стоимости и величины стоимости, а с другой — делало для нее невозможной постановку вопроса о форме стоимости.

Будучи буржуазными экономистами, т. е. людьми ограниченными буржуазным кругозором, классики не знали другого способа производства, кроме буржуазного. Не знали они поэтому и другой формы продукта труда, кроме товарной, следовательно, вопрос о форме стоимости для них и не мог существовать. «Если же рассматривать буржуазный способ производства как вечную естественную форму общественного производства, то неизбежно останутся незамеченными и специфические особенности формы стоимости, следовательно особенности формы товара, а в дальнейшем развитии — формы денег, формы капитала и т. д.»

Примечания к первой главе

1. Для более глубокого изучения I главы необходимо знакомство с произведением Маркса «К критике политической экономии». Сам Маркс в предисловии к 1-му изданию I тома «Капитала» пишет: «Содержание более раннего произведения (речь идет о названной работе. — Д. Р.)... резюмировано в первой главе этого тома». (Но тут же следует заметить, что в 1-м издании I тома «Капитала» весь первый отдел составлял одну главу.) Таким образом, содержание «К критике...» резюмировано во всем отделе, а в I главе — только часть его. И мы советуем эту часть прочесть после I главы «Капитала», так как изложение здесь более сложное, чем в «Капитале».

При таком чтении следует выяснить, какие пункты у Маркса более развиты в «К критике...» и какие в «Капитале».

1. К вопросу об общественно необходимом труде Маркс возвращается в III томе «Капитала», гл. X, где им вводится новое понятие: «рыночная стоимость». В указанной главе категория «общественно необходимый труд» получает дальнейшее развитие и уточнение. В I томе «Капитала», поскольку в нем еще не дано учение о конкуренции, о том механизме, который выявляет индивидуальный труд как общественно необходимый, Маркс ограничивается лишь тем наиболее общим определением этой категории, которое нами цитировано выше в тексте. В III же томе анализ конкуренции уже дает возможность конкретизировать понятие «общественно необходимый труд», притом в двух направлениях.

Во-первых, там раскрывается механизм, который сводит индивидуальный труд к общественно необходимому (здесь он только предполагается, а там уже анализируется).

Во-вторых, выясняется, когда определяющими общественно необходимый труд являются средние условия производства, а когда — худшие или лучшие.