Глава тринадцатая. Машины и крупная промышленность

Предмет исследования

На смену ремеслу, бывшему основой и мануфактуры, приходит машинное производство. Совершается промышленная революция. Колоссально развиваются производительные силы, и соответственно модифицируются производственные отношения: свое полное развитие получает основное противоречие капитализма — противоречие между трудом и капиталом. Промышленная революция, изменяющая процесс труда и выражающаяся в росте производства относительной прибавочной стоимости, исследуется Марксом в настоящей главе.

Методами производства относительной прибавочной стоимости являются и кооперация и мануфактура, но машина, во-первых, значительно увеличивает количественно производство относительной прибавочной стоимости, а во-вторых, что еще более важно, качественно изменяет его технический базис. В кооперации и мануфактуре капитализм покоится еще на чуждой ему технике, на технике ручного труда, в машине же и системе машин капиталистический способ производства приобретает свой, присущий его природе, технический базис.

Анализируя машинное производство, Маркс исследует капиталистическое производство уже на его собственной основе, являющейся в то же время и основой современной крупной промышленности. И это дает Марксу возможность развернуть в настоящей главе полную трагизма картину капиталистической действительности — картину, творцом которой является не машина вообще, а машина в руках капиталиста, машина как «средство производства прибавочной стоимости». В этой главе Маркс имеет дело с окружающей его действительностью, и он ее не только анализирует, но, воодушевленный революционной страстью, мастерски ее изображает.

Обычно считают, что в этих главах дан только конкретный материал, долженствующий иллюстрировать общие теоретические положения, а так как этот материал в известной мере устарел, то полагают, что заниматься им должен специалист-историк. Но при этом совершенно упускается из виду, что именно в названных главах, особенно в настоящей, диалектический метод Маркса в применении к политической экономии торжествует наиболее блестящие свои победы. Даются не иллюстрации к теории, а дается сама теория капитализма, исследующая эту исторически обусловленную общественную формацию, возникающую, развивающуюся и модифицирующуюся в зависимости от изменения и роста производительных сил. Пусть отдельные факты, приводимые Марксом в этой главе, могут быть с успехом заменены другими, более современными — дело не в этом, а в том, что марксова теория машин, машинного производства есть конкретная теория капитализма, раскрывающая все его движущие силы, дающая ключ к пониманию и последующих фактов и последующей эволюции капитализма.

Для того чтобы не превратить экономическое учение Маркса только в сумму абстрактных формул и схем, следует с полной отдачей сил изучать настоящую главу, поистине являющуюся классическим образцом марксистской литературы.

Порядок исследования

Как и в предыдущих главах, Маркс начинает свое исследование с процесса труда, но уже на основе машинной техники. Но так как в крупной промышленности «исходной точкой переворота в способе производства» является не рабочая сила, как в мануфактуре, а орудия труда, то исходным моментом марксова исследования является машина: ее возникновение, ее составные части, ее работа. Выяснив роль машины в процессе труда, Маркс выясняет ее роль и в процессе образования стоимости. Но роль машины как средства производства относительной прибавочной стоимости многогранна, и Маркс подробно исследует «ближайшие действия машинного производства на рабочего». А это уже позволяет дать картину фабричного производства в целом, что Марксом и делается в четвертом параграфе, озаглавленном «Фабрика».

Этим в основном закончен анализ машинного производства как особого метода производства относительной прибавочной стоимости, но не закончен анализ всего переворота, совершенного введением машины. Именно с введением машины, подводившей фундамент под крупную промышленность, наемные рабочие начинают организовываться в класс, ведущий классовую борьбу, началом которой является стихийная борьба с машиной. И Маркс посвящает целый параграф этой борьбе — «Борьба между рабочим и машиной». Конечно, не машина была виновата в бедствиях, причиненных ею рабочим, а ее капиталистическое применение, но не так «реабилитируют» машину буржуазные экономисты: они своей теорией о «компенсации относительно рабочих, вытесняемых машинами» как раз защищают капиталистический характер машинного производства. Естественно, что Маркс тут же разоблачает эту теорию и в следующем параграфе — «Отталкивание и притяжение рабочих в связи в развитием машинного производства» — дает правильное освещение относящихся сюда фактов.

То, чего не удалось мануфактуре — овладеть всем общественным производством, — оказалось вполне под силу машине: в одних отраслях промышленности она совершенно уничтожает прежний способ производства, в других — подчиняет и видоизменяет его. И Маркс выделяет и специально исследует этот вопрос, так как этим более полно и выпукло характеризуется революционизирующая роль машины: машина — это не изменение способа производства в той или иной отрасли промышленности, это переворот во всем общественном производстве, даже там, где она непосредственно еще не введена.

К моментам, характеризующим машинное производство, Маркс относит и фабричное законодательство, что вполне понятно: являясь детищем крупной промышленности, фабричное законодательство в свою очередь влияет на общий строй производства. Этому вопросу посвящен девятый параграф. Глава заканчивается несколькими замечаниями о машинах в сельском хозяйстве. Обстоятельного исследования этого вопроса Маркс не дает, так как на данной стадии теоретического анализа для такого исследования еще не было достаточных предпосылок.

I. Развитие машин

Машина с экономической точки зрения

Речь идет не о развитии машин вообще, а о развитии той машины, которая появилась в определенную историческую эпоху, которая пришла на смену мануфактуре и совершила как технический, так и обусловленный им экономический переворот. Вот почему Маркс считает непригодным те определения машины, которые сводят ее либо к сложному орудию, либо к орудию, двигательной силой которого является не человек, а сила природы. Они непригодны, как Маркс подчеркивает, «с экономической точки зрения» (следует лишь добавить: с экономической точки зрения в марксистском понимании), так как в такого рода определениях отсутствует «исторический элемент», т. е. отсутствует историческая определенность — те исторические условия, которые сделали машину экономической категорией. Машина принципиально отличается от орудия тем, что заменяет собою человека, и тем, что инструменты, которыми раньше работал человек, теперь двигает машина. Поэтому из трех составных частей машины — двигателя, передаточного механизма и машины-орудия, или рабочей машины, — решающей является последняя: она-то и держит бывшие раньше в руках рабочего инструменты и ими «работает». Другие части «механизма существуют только затем, чтобы сообщить движение машине-орудию, благодаря чему она захватывает предмет труда и целесообразно изменяет его. Промышленная революция в XVIII веке исходит как раз от этой части машин — от машины-орудия».

Путь победы новой техники

Революция, исходящая от рабочей машины, скоро распространяется и на другие части, особенно на двигатель: механизм, заменяющий собою ручной труд, начинают приводить в движение уже не силой человека. После некоторых опытов с различными силами природы победа осталась за паром. Переворот в двигательной силе в свою очередь воздействует на рабочую машину, превращая ее в элемент целой системы машин, которая приводится в движение одним паровым двигателем. Система машин строится либо по принципам простой кооперации, либо — мануфактуры.

Введение машины в одной отрасли труда влечет применение ее в других отраслях, в первую очередь в тех, которые доставляют материал для машины или же получают от нее полуфабрикат, как, например, прядильная и ткацкая промышленность. А переворот в наиболее важных, решающих отраслях промышленности вызывает соответствующий переворот в средствах транспорта, который опять таки (по принципу обратной связи) расширяет рамки самой промышленности.

Но машина, заменяющая собою ручной труд, еще долго сама производится ручным трудом. В это противоречие машинное производство упирается на известной ступени своего развития. Это противоречие получает разрешение изобретением машин для производства самих машин. Но этим также завершается промышленная революция, и крупная капиталистическая промышленность получает свой полностью завершенный машинный базис.

Промышленная революция начинается с рабочей машины, заменяющей собой рабочего, но изготовляющейся рабочим. Заканчивается эта революция заменой рабочего машиной в самом машиностроении. Между этими двумя крайними полюсами лежит целая полоса переворотов, идущая вначале от одной части машины к другой и от отдельных машин к системе их, а затем — от одних отраслей промышленности к другим и от всей промышленности к транспорту и обратно. Такова в общих чертах схема развития машины, данная Марксом в настоящем параграфе.

II. Перенесение стоимости машин на продукт

Экономические границы применения машин

Основной вопрос, который исследуется здесь Марксом, — это вопрос об экономических границах, или экономических условиях, применения машин. Машина повышает производительность труда, или, что то же самое, уменьшает количество общественно необходимого труда, затрачиваемого на производство единицы продукта; однако она требует затрат труда на ее производство. Если, стало быть, сбереженный ею труд равняется тому труду, который необходим для ее производства, то «происходит, — как говорит Маркс, — просто перемещение труда, т. е. общая сумма труда, необходимого для производства товара, не уменьшается, или производительная сила труда не возрастает». При этом в одной сфере — там, где машина является средством производства, труд уменьшается и «перемещается» в другую сферу — сферу труда, где производятся машины.

С капиталистической точки зрения указанная граница суживается еще значительнее. Капиталист имеет дело со стоимостями: со стоимостью рабочей силы и стоимостью машины. Притом машина, как и всякое орудие труда, участвует, как это было выяснено в главе о постоянном и переменном капитале, целиком в процессе труда и частично в процессе образования стоимости. Следовательно, для капиталиста мерой эффективности применения машины является разница между стоимостью рабочей силы, которая ею замещается, и той частью стоимости машины, которая переносится на товар. Применение машины выгодно лишь в том случае, если стоимость замещаемой рабочей силы выше стоимости, переносимой машиной на продукт,

Машина и противоречия капиталистических производственных отношений

Отсюда становится понятным целый ряд совершенно необъяснимых на первый взгляд явлений: машина изобретается в одной стране, а применяется в другой. Казалось бы, что прежде всего она должна была применяться там, где впервые была изобретена. Но «ларчик просто открывается»: если машина изобретается в стране с дешевой рабочей силой, ее применение часто оказывается невыгодным, и она «эмигрирует» в страны с дорогой рабочей силой. Этим объясняется также и тот факт, что введение машин в одних отраслях производства нередко препятствует введению их в других отраслях: введением машин выбрасывается масса рабочих, которые переходом в другие отрасли труда значительно понижают заработную плату и этим делают невыгодным применение машин в этих отраслях.

Может показаться, что последнее утверждение противоречит тому, что было изложено раньше в параграфе «Развитие машин», а именно, что введение машин в одной отрасли промышленности влечет за собой введение их в другой. Но на самом деле это говорит только о том, что в капиталистической действительности имеются противоречивые тенденции, и в зависимости от определенных конкретных условий берет верх то одна, то другая. В частности, это зависит от того, куда направляется вытесняемая машиной рабочая сила, а также — в какой мере расширение производства благодаря введению машин в одной отрасли труда требует соответствующего расширения в близких к ней отраслях: это расширение может произойти в таких размерах, которые никак не могут быть достигнуты ручным трудом, хотя бы и дешевым. Наконец, машина может настолько повысить производительность труда или производство самой машины может быть настолько удешевлено, что введение ее будет выгодно даже при дешевом труде.

Величина стоимости, переносимой с машины на продукт, зависит, с одной стороны, от количества продуктов, производимых в единицу времени, т. е. от производительности труда машинного производства: чем больше этих продуктов, тем меньшая доля стоимости приходится на каждый отдельный экземпляр. С другой стороны, при данной производительности труда и данном проценте изнашивания машины величина передаваемой ею стоимости зависит от стоимости всей машины. Следовательно, и в том и в другом случае участие машины в образовании стоимости единицы товара может быть настолько незначительно, что ее применение выгодно даже при самой низкой заработной плате.

Но следует помнить, что, хотя капитализм принес с собой гигантское развитие техники, что, хотя «буржуазия менее чем за сто лет своего классового господства — как говорится в «Коммунистическом манифесте» — создала более многочисленные и более грандиозные производительные силы, чем все предшествовавшие поколения, вместе взятые», все же капиталистический способ производства ставит определенные пределы техническому прогрессу, в частности применению машин, а низкая заработная плата, являющаяся часто результатом развития техники, еще больше суживает эти пределы.

III. Ближайшие действия машинного производства на рабочего

Детский и женский труд

Маркс сводит их:

к привлечению детского и женского труда,
к удлинению рабочего дня,
к интенсификации труда.

Машина впервые делает возможным массовое применение женского и детского труда, а это в свою очередь имеет много важных последствий.

Понижается стоимость рабочей силы: «Выбрасывая всех членов рабочей семьи на рынок труда, машины распределяют стоимость рабочей силы мужчины между всеми членами его семьи». Иными словами, привлечение женского и детского труда является новым источником производства относительной прибавочной стоимости. Только последняя получается здесь не вследствие повышения производительности труда, а вследствие повышения степени эксплуатации. «Таким образом, — резюмирует Маркс, — машины вместе с человеческим материалом эксплуатации, этой настоящей ареной капиталистической эксплуатации, с самого начала увеличивают и степень эксплуатации».

Привлечение детского труда в условиях применения машин революционизирует, как указывает Маркс, «также до основания формальное выражение капиталистического отношения, договор между рабочим и капиталистом».

Ведь дети могут привлекаться на фабрику либо тем путем, что их туда посылают их родители, либо — их опекуны или же учреждения, где они содержатся, например сиротские дома. А это уже совсем мало похоже на свободный договор, и Маркс рисует ужасающую картину торговли детским, а отчасти и женским трудом. Но дело все-таки не столько в формальном моменте, сколько в вырождении и деградации, на которые обречено такой системой подрастающее поколение рабочих, а также женщины. К этому не могло оставаться равнодушным и буржуазное общество, что создало благоприятную атмосферу, облегчившую борьбу за законодательное нормирование женского и детского труда. Противиться фабричному законодательству во имя «свободы» труда в отношении женщин и детей стало невозможным даже для буржуазного парламента, так как здесь исчезла и видимость свободы.

Буржуазное общество вынуждено было пойти еще на одну реформу — сделать обязательным посещение школы для детей, поступающих на фабрику. Этим хотели создать противоядие тому одичанию, которому подвергаются дети на фабрике. Впрочем, вновь созданные школы имели такой жалкий вид, как об этом свидетельствуют приводимые Марксом отчеты фабричных инспекторов, что вряд ли они служили, особенно первое время, указанным противоядием.

Машина и удлинение рабочего дня

Затем Маркс переходит к рассмотрению удлинения рабочего дня. Капиталист стремится к наиболее продуктивному использованию своего капитала, а машина, с одной стороны, усиливает это стремление, а с другой — что более важно — предоставляет объективную возможность для осуществления этого стремления. Мы уже знаем, что экономическое значение машины для капиталиста определяется разницей между стоимостью замещаемой ею рабочей силы и стоимостью, переносимой на продукт. Чем меньше стоимости переносится на продукт, тем выгоднее машина, и это достигается в первую очередь увеличением массы продукции, так как передаваемая машиной стоимость распределяется на большее количество единиц товара. А это заставляет капиталистов прежде всего удлинить рабочий день, в течение которого увеличивается масса продукции. А то сопротивление, которое рабочий оказывал удлинению рабочего дня в течение всего мануфактурного периода, теперь, с присоединением детей и женщин к «комбинированному рабочему персоналу», удается сломить с помощью машин. Это — с одной стороны. С другой — «движение и деятельность средства труда приобретают в машине самостоятельный характер по отношению к рабочему. Средство труда становится само по себе промышленным perpetuum mobile [вечным двигателем], который производил бы непрерывно, если бы он не наталкивался на известные естественные границы со стороны своих помощников-людей».

Маркс обращает внимание еще на два обстоятельства:

машина изнашивается и во время бездействия,
она изнашивается не только физически, но и «морально»: появление новых машин лучшей конструкции обесценивает старые машины.

И это, стало быть, еще больше побуждает капиталиста как можно быстрее использовать машины, т. е. усиливает стимулы к удлинению рабочего дня. Но то самое обстоятельство, которое вначале облегчает удлинение рабочего дня, — массовое применение женского и детского труда, ломающего сопротивление взрослых рабочих-мужчин, — превращается потом в преграду. Законодательное нормирование рабочего дня для женщин и детей фактически нормирует и рабочий день для взрослых мужчин, так как последние без помощников в лице женщин и детей работать не могут. Это заставляет капиталиста интенсифицировать труд.

Машина и интенсификация труда

Машина предоставляет возможность и для повышения интенсивности труда. Машина — не только непрерывно действующий механизм, но и механизм, действующий с определенной (в пределах возможной для данного уровня техники) скоростью. Ускоряя действие машины, этим самым ускоряют работу приставленного к ней рабочего. Если существующие машины не совсем пригодны для этой цели, если их скорость ограничена, то изобретаются новые машины, которые больше отвечают новым задачам. И действительно, фабричное законодательство, сократившее рабочий день, дало сильный толчок к усовершенствованию машин.

Интенсификация труда дает те же результаты, что и экстенсивный труд:

увеличивается прибавочное время, только при экстенсивном труде оно непосредственно удлиняется, а при интенсивном труде рабочий путем сокращения необходимого рабочего времени воспроизводит стоимость своей рабочей силы в меньшем количестве более уплотненных часов;
стоимость, передаваемая машиной, распределяется на большее количество продукции, а это, как мы уже знаем, делает машины экономически более выгодными;
также и при интенсивном труде машина используется быстрее, т. е. вложенный в нее капитал быстрее оборачивается, и опасность преждевременного морального изнашивания значительно уменьшена.

Но отсюда следует и тот вывод, что фабричное законодательство не нанесло предпринимателям особого ущерба: сокращение рабочего дня они компенсировали его уплотнением, усилением интенсивности труда. Этот вывод Маркс подтверждает целым рядом примеров, показывающих, что при переходе от 12-часового рабочего дня к 11-часовому и от 11-часового к 10-часовому выработка рабочего не упала. Более того: именно сокращение рабочего дня дало возможность его интенсифицировать, так как интенсивность и экстенсивность труда совместимы лишь до определенного пункта, дальше которого они уже исключают друг друга.

IV. Фабрика

Два определения фабрики

Маркс приводит определение фабрики, данное вульгарным экономистом Юром, который, с одной стороны, рассматривает фабрику как «кооперацию различных категорий рабочих, взрослых и несовершеннолетних, которые с искусством и прилежанием наблюдают за системой производительных машин, непрерывно приводимых в действие центральной силой». А с другой стороны, он видит в фабрике «огромный автомат, составленный из многочисленных механических и сознательных органов, действующих согласованно и без перерыва для производства одного и того же предмета, так что все эти органы подчинены одной двигательной силе, которая сама приводит себя в движение». Маркс метко замечает, что здесь имеем не одно, а два определения, совершенно нетождественные. В первом определении рабочие рассматриваются как субъект, а система машин — как объект: первые наблюдают за второй. Во втором определении объектом являются сами рабочие, которые входят в состав автомата, являющегося субъектом. Вот это второе определение Маркс считает правильным в отношении капиталистической фабрики.

В капиталистической фабрике рабочие являются объектом, а автомат — субъектом: второй господствует над первым. Это — центральная идея, которая развивается Марксом в настоящем параграфе. «На фабрике мертвый механизм существует независимо от них (рабочих. — Д. Р.), и они присоединены к нему как живые придатки».

При капитализме господство средств производства, являющихся овеществлением капиталистических отношений над производителями, вытекает из самой природы этих отношений. «Всякому капиталистическому производству, — говорит Маркс, — поскольку оно есть не только процесс труда, но в то же время и процесс возрастания капитала, присуще то обстоятельство, что не рабочий применяет условие труда, а наоборот, условие труда применяет рабочего, но только с развитием машины это извращенное отношение получает технически осязаемую реальность».

Сущность капиталистической фабрики

В чем же заключается эта «технически осязаемая реальность»? Она выражается в первую очередь в изменившемся содержании деятельности рабочего, которая, собственно, лишилась всякого содержания: работает машина, а рабочий, приставленный к ней, лишь должен ее обслуживать. Словом, «машина не рабочего освобождает, от труда, а его труд от всякого содержания». Социально это выражается в обесценении рабочей силы и полнейшей зависимости ее от капитала. Рабочий становится лишь придатком машины, вне фабрики ни на что не годен.

Что не рабочий применяет условия труда, а, наоборот, эти условия применяют рабочего, — это обстоятельство выражается также в особом характере разделения труда, которое резко отличается от разделения труда в мануфактуре. В мануфактуре разделение труда исходит от рабочего, от его способностей, специальности; исходным пунктом разделения труда на фабрике являются машины, а рабочих легко можно перебрасывать от одной машины к другой, и если это обычно не практикуется, если обычно рабочего чуть ли не на всю жизнь прикрепляют к одной какой-либо машине, то это диктуется не техническими соображениями, а «машиной злоупотребляют для того, чтобы самого рабочего превратить с детского возраста в часть частичной машины».

Наконец, именно на фабрике благодаря машинизации процесса труда удалось окончательно дисциплинировать рабочего. «Техническое подчинение рабочего однообразному движению средства труда и своеобразное составление рабочего организма из индивидуумов обоего пола и самых различных возрастов создает казарменную дисциплину, которая развивается в завершенный фабричный режим...». Но это есть режим самодержавия капиталиста, который не признает, как иронически замечает Маркс, ни «разделения власти, вообще столь дорогого буржуазии», ни «представительной системы, еще более дорогой для нее». А нарушение рабочими этого режима для капиталиста часто еще прибыльнее, чем соблюдение его, — об этом свидетельствует система штрафов, которая описывается в приводимых Марксом отчетах английских фабричных инспекторов.

V. Борьба между рабочим и машиной

Машина не только подчиняет и дисциплинирует рабочего, не только является «технически осязательной реальностью» господства средства труда над трудящимися, но и вытесняет рабочего, делает избыточным ненужное для капитала население. И неудивительно, что рабочие увидели в машине опасного конкурента, с которым стали вести жесточайшую борьбу. Борьба с капиталом началась задолго до появления машин: весь мануфактурный период заполнен этой борьбой, но последняя не была направлена против самой мануфактуры, и только с возникновением крупной промышленности борьба принимает форму борьбы против технических основ капиталистического производства, против машин. Рабочие верным чутьем постигли лживость теории «компенсации» (о ней Маркс говорит в следующем параграфе), но они еще не понимали, что дело не в машине как таковой, а в ее капиталистическом применении.

Маркс приводит ряд примеров возмущения и настоящих восстаний против машин, в которых нередко погибали и сами изобретатели последних. Вначале (при появлении первых машин) общественное мнение, даже власть имущие — магистраты, иногда и центральная власть, — были на стороне рабочих: традиции ремесла и мануфактуры были еще сильны, а крупная буржуазия только еще стала зарождаться. Но с развитием капитализма сочувствие к рабочим уступает место фарисейскому возмущению их варварством, их походом против прогресса, а «сердобольные» люди начинают утешать рабочих тем, что причиняемые машиной невзгоды — лишь временные или что они появляются постепенно и, следовательно, не так чувствительны» Маркс разоблачает всю бессмысленность и противоречивость этих утешений и доказывает фактами, что в действительности имеют место как одновременные выбрасывания машиной рабочих целыми массами, так и медленная, затягивающаяся на целые десятилетия гибель вытесняемых машиной производителей.

Не только введение машин, не только распространение их на новые и новые отрасли промышленности создает избыточное население, но это перенаселение создается и увеличивается с каждым новым усовершенствованием машин. А так как эти усовершенствования происходят постоянно, то постоянно происходит и вытеснение рабочих: машина лишает рабочего всякой уверенности в завтрашнем дне; причиняемые ею бедствия носят перманентный, а не временный характер. Следует еще прибавить, что часто усовершенствование машины является ответом на сопротивление рабочих, на их чрезмерные, с точки зрения капитала, требования. Таким образом, в машине капиталист имеет лучшее орудие борьбы с рабочим, а рабочий видит в ней дамоклов меч, который в критическую минуту может опуститься на его голову.

VI. Теория компенсации относительно рабочих, вытесняемых машинами

В чем ошибочность этой теории?

Здесь Марке ставит своей задачей опровержение теории целого ряда буржуазных экономистов, утверждающих, что с вытеснением рабочих машинами высвобождается и соответствующий капитал, употреблявшийся на наем вытесненных рабочих. Этот капитал доставляет занятие вытесняемым рабочим на новом поприще. Раскрытая Марксом ошибка указанной теории довольно элементарна: ведь машины, заменяющие собою рабочих, не достаются даром, они и приобретены были на освободившийся вследствие «высвобождения» рабочих капитал. Следовательно, происходит лишь превращение переменного капитала в постоянный: техническое замещение живой рабочей силы находит свое адекватное экономическое выражение в замене переменного капитала постоянным. Правда, стоимость машины может и не совпадать с величиной заработной платы уволенных рабочих: первая может быть меньше второй — и тогда действительно высвобождается капитал.

Но высвобождается, во-первых, лишь часть капитала, на которую может быть нанята незначительная в сравнении с уволенными часть рабочих (Маркс иллюстрирует это на цифровом примере).

Во-вторых, и высвобожденная часть капитала в свою очередь должна делиться на постоянный и переменный капитал, стало быть, доля последнего еще больше уменьшается, как и число рабочих, которым может быть предоставлена работа.

Что касается машиностроения, которое вследствие введения новых машин предъявляет спрос на новых рабочих, то во всяком случае этот спрос не может быть удовлетворен, например, ткачами, прядильщиками и подобными рабочими, вытесненными прядильной, ткацкой и подобными машинами: в машиностроении имеет место спрос на рабочих совсем другого рода. Притом и на последних спрос должен быть гораздо меньше числа уволенных рабочих: ведь при покупке машины необходимо оплатить постоянный капитал, участвующий в производстве машины, переменный капитал и прибавочную стоимость, созданную машиностроительными рабочими и присваиваемую машиностроительными капиталистами. Иными словами, только часть капитала, высвободившегося вследствие сокращения рабочих и авансирующегося на приобретение машин, может пойти на оплату рабочих, занятых в машиностроении.

Что происходит в действительности

Верным в теории компенсации является лишь то, что средства существования уволенных рабочих высвобождаются — у рабочих нет денег для их приобретения.

Но это нельзя назвать высвобождением капитала: средства существования рабочего противостоят ему не как капитал, а лишь как товар, который он приобретает на получаемую им заработную плату. Отсюда следует, что вытеснение рабочих машиной и высвобождение предназначенных для них средств существования приводит к результатам, противоположным тем, о которых говорят сторонники теории компенсации. Вытеснение рабочих машиной должно привести к превышению предложения предметов потребления над спросом, следовательно, к падению цен и к сокращению производства; а последнее должно повлечь за собой понижение заработной платы занятых в этих отраслях производства рабочих. Вот какого рода получается «компенсация»: сокращение рабочих в одних отраслях производства ухудшает положение рабочих и в других отраслях.

Это, впрочем, получается и вследствие того, что переполнение рынка труда усиливает давление на заработную плату занятых рабочих.

Рост абсолютного числа рабочих и уменьшение их относительного числа

Опровергая теорию компенсации, Маркс отнюдь не утверждает, что машины при всех условиях также и абсолютно уменьшают число занятых рабочих» Введение машин уменьшает число рабочих всегда лишь относительно — в отношении к постоянному капиталу. При машинном производстве (в дальнейшем это раскрыто Марксом более подробно) растет постоянный капитал и относительно падает переменный капитал. Что касается абсолютного числа рабочих, то оно, как правило, растет. Оно растет вследствие громадного расширения производства готовых товаров, сырья, полуфабрикатов, орудий труда, особенно машин и необходимого для них металла, средств транспорта, вследствие появления совсем новых отраслей промышленности и развития производства предметов роскоши. Но этот абсолютный рост числа рабочих ничего общего не имеет с теорией «компенсации»: он происходит не за счет высвобождающегося капитала, а за счет новых капиталов, которые получаются в результате накопления, превращения прибавочной стоимости в капитал (это специально исследуется Марксом в последнем отделе I тома «Капитала»). При отсутствии же добавочных капиталов или при невозможности почему-либо их использовать введение машин обязательно ведет и к абсолютному сокращению числа рабочих.

Следует, однако, помнить, что у Маркса везде идет речь не о машине, как таковой, а об ее капиталистическом применении. «Не подлежит, — говорит Маркс, — никакому сомнению, что машины сами по себе не ответственны за то, что они «освобождают» рабочего от жизненных средств». И он с большим сарказмом высмеивает тех, для кого «эксплуатация рабочего при посредстве машины... тождественна с эксплуатацией машины рабочим».

VII. Отталкивание и притяжение рабочих в связи с развитием машинного производства

Тема здесь та же, что и в двух предыдущих параграфах, — вытеснение рабочих машинами и вытекающие отсюда последствия. Маркс останавливается в этом параграфе на периодичности, с которой следуют друг за другом «отталкивание и притяжение рабочих в связи с развитием машинного производства».

Мы уже знаем, что при капиталистическом машинном производстве число рабочих абсолютно растет, а относительно сокращается. Но и абсолютный рост — как показывает исследование настоящего параграфа — идет не равномерно, а скачкообразно: расширение числа рабочих, являющееся часто внезапным и лихорадочным, заканчивается столь же лихорадочным их сокращением, за которым опять следует расширение и т. д. Отталкивание и притяжение рабочих обусловлены цикличностью развития крупной капиталистической промышленности. Но так как к рассмотрению этой цикличности «наше теоретическое изложение, — заявляет Маркс, — еще не привело нас», то он пока ограничивается немногими замечаниями. Одни замечания имеют теоретический характер, другие — фактический. Введение впервые в тех или других отраслях производства машин всегда имеет колоссальный успех: происходит быстрая ликвидация ремесла и мануфактуры, в этот переходный период велика избыточная прибавочная стоимость.

С одной стороны, переполнение рынка труда разорившимися ремесленниками и выброшенными мануфактурными рабочими понижает заработную плату и, следовательно, при прочих равных условиях, увеличивает прибавочную стоимость, а с другой стороны, источником избыточной прибавочной стоимости является существующая в течение переходного периода, от начала применения машины и до полного ее внедрения, разница между индивидуальной и общественной стоимостью. Большая прибавочная стоимость создает новые капиталы и привлекает старые из других сфер производства, в результате чего идет быстрое расширение машинизированной промышленности, а это также дает толчок к расширению других, особенно смежных производств. Поднявшаяся волна промышленного оживления поглощает часть избыточного населения, но это ненадолго: расцвет сменяется кризисом и депрессией, вновь увеличивается армия безработных, часто в еще большем, чем раньше, размере.

Довести теоретическое исследование до конца, выяснить, в частности, причины того, почему оживление сменяется депрессией, на данной стадии исследования пока еще невозможно, и Маркс ограничивается фактическим изложением истории развития английской хлопчатобумажной промышленности за годы 1770—1815 и 1815—1863, полностью подтверждающей связь отталкивания и притяжения рабочих с развитием машинного производства.

VIII. Революционизирование крупной промышленностью мануфактуры, ремесла и работы на дому

Крупная промышленность пришла на смену мануфактуре, но это вовсе не значит, что мануфактура сразу и без всяких остатков исчезла с лица земли. Рядом с крупной промышленностью существует не только мануфактура, но и ремесло, а также создается новый тип домашнего производства. И Маркс исследует революционизирующее влияние, оказываемое на них крупной промышленностью.

Путь развития целого ряда производства лежит от ремесла к фабрике через мануфактуру, и они «обыкновенно проходят сначала через ремесленное, а потом через мануфактурное производство как короткие переходные фазы к фабричному производству».

Но крупная промышленность еще задолго до полного уничтожения мануфактуры и ремесла полностью подчиняет их своему влиянию. Во-первых, изменяется состав мануфактурных рабочих: среди них, как и среди фабричных рабочих, большую роль начинают играть женщины и дети. Таким образом, машина возвещает массовое применение женского и детского труда не только там, где она непосредственно вводится, но и там, где еще не пробил час ее окончательной победы.

Кроме того, крупная промышленность вынуждает к введению рациональных принципов разделения труда в ручном производстве, капиталистически рационализирует его.

Во-вторых, эксплуатация труда усиливается как в мануфактуре, так и в ремесле: последнее преобразовывается в домашнюю промышленность, работающую на фабриканта, мануфактуриста или торговца. В капиталистическую домашнюю промышленность превращается и прежняя — докапиталистическая — крестьянская домашняя промышленность. Усиление эксплуатации вызывается двумя основными причинами:

вытесненные из крупной промышленности рабочие бросаются в мануфактуру и домашнюю промышленность, что, вызывая большую конкуренцию между ними, снижает заработную плату работающих ниже всякого минимума;
только чрезмерной эксплуатацией труда мануфактура и домашняя промышленность могут удержаться в неравной борьбе с машинным производством.

В них имеют место не только более низкая заработная плата, но и более длинный рабочий день, а также и другие условия труда, особенно санитарные, значительно хуже, чем на фабрике. Поэтому, когда на них начинает распространяться фабричное законодательство, регулирующее рабочий день и предписывающее соблюдение определенных требований гигиены, то это является для них последним сокрушительным ударом. В этом случае крупная промышленность разрушительно действует на мануфактуру и на домашнюю промышленность, организованную в мастерские, через посредство фабричного законодательства, являющегося ее же детищем.

Фабричный режим, фабричные порядки, распространяясь на мануфактуру и домашнюю промышленность и в известной мере рационализируя их, этим самым окончательно их губят: не имея машинной техники, они не выдерживают фабричного режима и при первых более или менее значительных колебаниях идут ко дну. Если же мануфактура и домашняя промышленность все еще продолжают существовать, то это часто диктуется интересами самого капитала: они являются убежищем для тех рабочих, которые вытесняются из крупной промышленности машиной, но которые все еще нужны промышленности в моменты ее внезапных расширений и расцветов. Периодические отталкивания и притяжения рабочих в крупной промышленности могут осуществляться благодаря такому «клапану», каким является домашняя промышленность. Ею выполняется особая функция: содержать в запасе рабочую силу и отчасти ее воспроизводить для нужд капитала, поддерживать условия для его циклического движения.

Маркс рисует ужасающую картину бедствий рабочих в этих отсталых, еще не завоеванных машиной, отраслях труда. В предыдущих параграфах исследовалось, какие бедствия причиняет капиталистическое применение машины, здесь исследуются те бедствия рабочего класса, которые обусловлены отсутствием машин. В этом смысле, как пишет Маркс, «систематически осуществляемая лишь благодаря машинному производству экономия на средствах производства, которая с самого начала является в то же время беспощаднейшим расточением рабочей силы и хищничеством по отношению к нормальным условиям функционирования труда, теперь тем сильнее обнаруживает эту свою антагонистическую и человекоубийственную сторону, чем меньше в данной отрасли промышленности развиты общественная производительная сила труда и техническая основа комбинированных процессов труда».

IX. Фабричное законодательство

Различие анализа в VIII и в настоящей главе

Фабричное законодательство уже исследовалось в VIII главе при рассмотрении проблемы рабочего дня. Но аспекты исследования здесь и там разные. «Фабричное законодательство, — говорит Маркс, — это первое сознательное и планомерное воздействие общества на стихийно сложившийся строй его процесса производства, представляет собой, как мы видели, столь же необходимый продукт крупной промышленности, как хлопчатобумажная пряжа, сельфакторы и электрический телеграф».

Маркс характеризует фабричное законодательство как планомерное воздействие общества на производство, вызванное развитием его обобществления. Этот вывод ставит весьма трудный вопрос о соотношении такого «планомерного воздействия» с характером производственных отношений капитализма, и прежде всего с товарными отношениями.

С одной стороны, фабричное законодательство действительно обусловлено обобществлением, которое уничтожает естественные (половозрастные) и традиционные условия и границы труда и быта, делает необходимыми их сознательное установление и регулирование. Из эволюции производственных отношений следует также образование капиталистических классов — гигантских по масштабу субъектов общественного действия, а вместе с тем и использование государственного аппарата для регулирования социально-экономических явлений в широком масштабе. Однако все это не означает изменения характера производственных отношений, возникновения новых производственных отношений или хотя бы их элементов.

Фабричное законодательство возникает в той сфере, где «антиномия» различных законов товарного производства погашает их действие и тем самым открывает известное пространство для сознательного регулирования. Развитие и распространение этого регулирования никак не задевает обособленности капиталистических предприятий друг от друга и не ведет к отрицанию конкуренции.

Возникновение элементов планомерности внутри самих производственных отношений и «подрыв» товарных отношений предполагают широкое объединение производства для регулирования его связей с массовым потреблением в общественном масштабе и впервые возникают при капитализме лишь на монополистической стадии. В то же время фабричное законодательство, по мнению Маркса, подталкивает капитализм к монополии крупного капитала, действуя против «свободной» купли и потребления рабочей силы как коренного условия капитализма вообще. Далее: фабричное законодательство не сводится только к нормированию рабочего дня, которое Маркс подробно рассматривал в главе VIII.

Важное место в фабричном законодательстве занимает провозглашение начального образования обязательным для детей школьного возраста, поступающих на подконтрольное фабричному законодательству производство.

«Как ни жалки в общем статьи фабричного акта относительно воспитания, они объявили начальное обучение обязательным условием труда. Их успех впервые доказал возможность соединения обучения и гимнастики с физическим трудом, а следовательно, и физического труда с обучением и гимнастикой». В подкрепление указанного положения Марксом приводятся засвидетельствованные фабричными инспекторами показания учителей, что дети, работающие на фабрике, успевают пройти больше других детей, хотя они и обучаются вдвое меньше.

Крупная промышленность и политехническое образование

Марксом высказываются интересные соображения насчет того, как крупная промышленность выдвигает проблему политехнического образования. В эпоху господства ремесла одна профессия китайской стеной была отделена от другой: то, что было общим для всех профессий, интересовало мало или совсем не интересовало; внимание было обращено как раз на то, что было специфическим для данного ремесла в отличие от другого. Переходы от одной профессии к другой не практиковались и не допускались. Техника ремесла состояла из традиционных, веками вырабатывавшихся приемов и навыков, не допускавших новинок, а тем более переворотов. Технический базис этой эпохи «консервативен». Мануфактура пошла гораздо дальше в области разделения труда, здесь ею был совершен громадный шаг вперед, но отчужденность одного ремесла от другого осталась ею незатронутой.

Более того, ею были воздвигнуты еще новые непреодолимые стены, отделявшие квалифицированных, но узкоспециализированных рабочих от необученных чернорабочих. При таком техническом базисе и соответствующих экономических отношениях почвы для политехнического образования и изучения общих принципов производства не было и быть не могло. Девизом того времени было: «Сапожник, знай свои колодки». Потребность могла быть либо в узкопрофессиональном образовании, либо в образовании общем, но связанном с развитием торговли, открытием новых стран, мореплаванием и т. д. Мы уже не говорим об образовании высших классов, которое отчасти обусловливалось их функциями управления и господства, а отчасти являлось таким учением, к которому вполне подходит оценка, данная Дж. Беллерсом и цитируемая Марксом: «Праздное ученье лишь немногим лучше, чем ученье праздности».

Но дело коренным образом меняется с появлением крупной промышленности. «Современная промышленность, — говорит Маркс, — никогда не рассматривает и не трактует существующую форму производственного процесса как окончательную. Поэтому ее технический базис революционен». И дальше: «Поэтому природа крупной промышленности обусловливает перемену труда, движение функций, всестороннюю подвижность рабочего». Но об этом капиталист не только не заботится, а, наоборот, старается еще воспроизвести «старое разделение труда с его окостеневшими специальностями». Тут мы имеем одну из форм проявления противоречия между крупной промышленностью и ее капиталистической формой: первая нуждается в политехнически образованных рабочих, но капиталистическая оболочка тем крепче, чем рабочий менее развит, более ограничен и забит и, следовательно, более зависим и всячески держится за то место, на которое его поставил капиталист.

И вывод Маркса гласит: «не подлежит никакому сомнению, что неизбежное завоевание политической власти рабочим классом завоюет надлежащее место в школах рабочих и для технологического обучения, как теоретического, так и практического».

Разрушение старых семейных отношений

Заменяя работу у домашнего очага участием в общественном производстве, женщины и дети (последние с определенного возраста) раскрепощаются: власть мужчины и родителей теряет свое экономическое обоснование. Правда, буржуазные законодатели меньше всего думали об эмансипации женщин и детей, однако в том, что женский и детский труд не только узаконивается, но и берется под особую защиту, эмансипация, идущая от крупной промышленности, находит и свое формальное выражение. В одном из приведенных Марксом отчетов фабричных инспекторов находим: «... из всех свидетельских показаний явствует, что дети обоего пола ни от кого так не нуждаются в защите, как от своих родителей». «Однако не злоупотребление, — замечает Маркс, — родительской властью создало прямую или косвенную эксплуатацию незрелых рабочих сил капиталом, а наоборот, капиталистический способ эксплуатации, уничтожив экономический базис, соответствующий родительской власти, превратил ее в злоупотребление».

Борьба за фабричное законодательство

Английское фабричное законодательство распространялось — в этом одна из его особенностей — постепенно, от случая к случаю, преодолевая каждый раз отчаянное сопротивление со стороны непосредственно заинтересованных групп капиталистов, а также явное и скрытое недоброжелательство со стороны самих законодателей. Поэтому изучение именно английского законодательства представляет громадный интерес для характеристики капиталистического способа производства (в большинстве других стран фабричное законодательство порождено революцией). Крупная промышленность, с одной стороны, открыла широчайший простор для эксплуатации наемного труда, но, с другой стороны, она же и создала современный пролетариат и классовую борьбу между рабочим классом и буржуазией. Фабричное законодательство в первую очередь есть результат этой борьбы. Но некоторое значение имело и то обстоятельство, что интересы самой буржуазии требовали не подрезать тот сук, на котором она сидит, требовали ограничения чрезмерной эксплуатации, приводящей к вырождению рабочего класса.

Отсюда двойственность, проходящая красной нитью через все фабричное законодательство: всякая вынужденная статья его обставляется такими оговорками и так неряшливо редактируется, что нарушить ее или обойти было очень легко. Отсюда и медлительность в издании фабричных законов. Медлительность проявляется в двух отношениях: во-первых, в отношении условий труда, подлежащих нормированию, — последнее растягивается на многие десятилетия, во-вторых, в отношении отраслей, на которые распространяется фабричный надзор. Маркс подробно останавливается на всех перипетиях и коллизиях, сопровождающих английское фабричное законодательство. Только к концу полувековой борьбы оно начинает продвигаться быстрее, так как капиталисты отраслей промышленности, уже находящихся под государственным контролем, требуют во имя «справедливости», т. е, равенства условий конкурентной борьбы, подвергнуть «такой же участи» и их собратьев из других отраслей промышленности.

Но фабричное законодательство не смягчает противоречий капитализма, а, наоборот, содействуя уничтожению остатков прежних отсталых форм производства, т. е. последних убежищ «избыточного населения», еще больше обостряет эти противоречия. «Вместе с материальными условиями, — заключает Маркс, — и общественной комбинацией процесса производства оно (фабричное законодательство. — Д. Р.) приводит к созреванию противоречий и антагонизмов его капиталистической формы, а следовательно, в то же время и элементов для образования нового и моментов переворота старого общества»

X. Крупная промышленность и земледелие

«Революция, которую крупная промышленность вызывает в земледелии, — так Маркс начинает этот раздел, — ив общественных отношениях агентов земледельческого производства, может быть освещена лишь впоследствии. Здесь будет достаточно, предваряя дальнейшее изложение, указать на некоторые ее результаты».

Указанием на некоторые результаты революции в земледелии Маркс заканчивает характеристику роли крупной промышленности как авангарда всего общественного производства, ее влияния на земледелие, поскольку революция в земледелии обусловливалась промышленным переворотом. Этим объясняется, почему Маркс «предупреждает дальнейшее изложение» и излагает выводы, которые сейчас не могут еще быть полностью обоснованы.

Действие машины в земледелии

Основное действие машины — вытеснение рабочего — не только имеет место также и в земледелии, но проявляется там еще более радикально: если в крупной промышленности число рабочих, как правило, относительно уменьшается, но абсолютно даже растет, то в земледелии оно уменьшается и абсолютно. Маркс иллюстрирует это на примере некоторых графств Англии. Только во вновь занятых странах с громадными пустующими земельными площадями, как Соединенные Штаты Северной Америки, «они (машины. — Д. Р.) дают производителю возможность обрабатывать большую площадь, но не прогоняют фактически занятых рабочих».

Такова одна из особенностей развития машинного производства в земледелии, но вытекает она не из особых путей развития сельского хозяйства, как это утверждали после выхода в свет «Капитала» ряд экономистов из буржуазного лагеря и ревизионистов из самого «марксистского» лагеря, а из того своеобразного преломления, которое получает в земледелии общий путь развития капитализма. Промышленность и земледелие отличаются друг от друга и своими производственно-техническими особенностями, и своими историческими судьбами. Это, конечно, не могло не отразиться на различии форм развития промышленности и сельского хозяйства: общий путь развития стал модифицироваться, но все-таки он не перестал быть общим и единым.

Общность пути развития капитализма в земледелии и промышленности выражается в том, что происходит вытеснение мелкого производства и подчинение его крупному. Но процесс этот сопровождается опять-таки рядом особенностей, отличающих развитие капитализма от развития его в промышленности. Результаты его в земледелии отличаются наибольшей, как выражается Маркс, «революционностью в том смысле, что она уничтожает оплот старого общества, «крестьянина», и выдвигает на его место наемного рабочего. Таким образом потребность социального переворота и социальные противоположности становятся в деревне одинаковыми с городом».

Единство пути развития промышленности и земледелия

Что в основном путь развития промышленности и земледелия под властью капитала одинаков — это наглядно подтверждается тем, что «в земледелии, как и в мануфактуре, капиталистическое преобразование процесса производства является в то же время источником мучений для производителей, средство труда — средством порабощения, эксплуатации и пауперизации рабочего, общественная комбинация процессов труда — организованным подавлением его индивидуальной жизнедеятельности, свободы и самостоятельности». Но и здесь единство не исключает капиталистический способ производства, концентрирует промышленных рабочих в городах, вызывает рост последних за счет уменьшения населения деревни и «довершает разрыв того первоначального семейного союза земледелия и промышленности, который соединял друг с другом младенчески-неразвитые формы обоих».

«Но, — продолжает Маркс, — он создает в то же время материальные предпосылки нового, высшего синтеза — союза земледелия и промышленности на основе их противоположно развившихся форм. Капиталистическое производство, постоянно увеличивая перевес городского населения, которое это производство скопляет в крупных центрах, накопляет тем самым, с одной стороны, историческую силу движения общества вперед, а с другой стороны, препятствует обмену веществ между человеком и землей... т. е. нарушает вечное естественное условие постоянного плодородия почвы. Тем самым оно разрушает одновременно физическое здоровье городских рабочих и духовную жизнь сельских рабочих».

Примечания к тринадцатой главе

О важности этой главы мы много говорили в тексте (в частности, в разделе о предмете исследования). Здесь же хочется подчеркнуть широчайший охват этой главы, ее богатейшее содержание. Марксом дается всесторонняя характеристика капиталистического производства, получившего присущую его природе техническую основу — машину. Марксом затрагиваются не только такие вопросы, как вопросы санитарии и гигиены труда, но и вопросы, касающиеся быта и семьи, системы образования и, в частности, политехнического образования. С возникновением машины рабочий железными цепями приковывается к капиталу, и вся его жизнь от рождения до смерти находится в тисках капиталистических отношений. Это и находит свое классическое изображение в настоящей главе.
Эту главу следует читать параграф за параграфом, без всяких пропусков. А так как обилие материала часто действует подавляюще, то мы старались излагать даже такие пункты, которые сами по себе никаких трудностей не представляют.
Особенно важно следить за нарастанием противоречий между колоссальным развитием производительных сил и производственными отношениями. Известное уже нам противоречие между процессом общественного труда и его капиталистической оболочкой достигает здесь своего апогея (речь идет о домонополистическом капитализме).